Вдалеке, на слабо освещенной дорожке показалась женская фигура, девушка была обнажена, она бежала и смеялась, за ней громко топал не менее обнаженный мужчина, Лизе стало противно и горько, но она не имела права возмущаться, она была одной из них… И если сегодня Корнилов удовлетворился завариванием чая и неспешным танцем, то в следующий раз никто не мог гарантировать ей того же. Лиза согласилась играть гейшу, но никто не спрашивал, какой смысл вкладывал в это Алексей. Боже, перед тем, как она успела уйти, девушку догнал администратор и вручил ей конверт с деньгами, и Лиза взяла его, она не могла не взять — тогда стало бы ясно, что она играет в свою собственную игру. Так она официально стала продажной женщиной. Лиза завела машину и тронулась с места, не было смысла и дальше оставаться в этом порочном и мрачном месте.
Автомобиль тихо скользил по пустому шоссе, не играла музыка, Лиза блуждала в своих мыслях — прошлое смешалось с настоящим. Алексей Корнилов был последним человеком, с которым она хотела встречаться. Злая судьба, почему годы только красят мужчин? В какой-то момент ей казалось, что превращения в гейшу не произошло, она снова была юной и наивной, смотрела на него во все глаза. Потом Лиза вспомнила наставления педагога по театральному искусству и опустила глаза в пол — быть покорной женщиной совсем неплохо, если тебе и твоему сердцу есть что скрывать.
Играла музыка, и он смотрел на нее, Лиза поняла, сегодня она — и не она вовсе, а юная Кейко, которая желает только одного — угодить суровому господину, и сразу все стало по-другому. Тяжелое кимоно путалось и мешало идти, Лизе, с ее стремительной походкой, было трудно делать крошечные шажки и не поднимать глаза. Кимоно пахло пылью, и дома девушка гладила его парогенератором, добавив в воду свои любимые духи Aqua di Parmа, теперь кимоно издавало такой сильный аромат мандаринов и амбры, что Лизе оставалось лишь надеяться, что Каверин не знал подлинных ароматов японских гейш.
— Ты играешь на шамисэн? — раздался его звучный, обволакивающий голос, Лиза вздрогнула и чуть покачнулась.
— Нет, мой господин, я не овладела этим искусством, — девушка вдруг ощутила какой-то бесшабашный настрой и ей захотелось рассмеяться в голос, но она лишь стыдливо прикрылась веером, — Но я могу танцевать для господина, танец расцветающей сакуры под музыку флейты, — хоть тут она не покривила душой, танцы всегда удавались Лизе лучше, чем любые занятия музыкой.
— Потом, — буркнул Корнилов, и его глаза заволокла дымка печали и горя. О, Лиза была просто уверена, что он не может испытывать подобных чувств, но сейчас она видела это сама. Лоб прочертили морщины, старящие его, плечи уныло поникли, мужчина-победитель куда-то исчез.