Николас хлопает меня по плечу, его рука трясется от смеха, он пытается держать телефон ровно.
О Боже, у него вялый член? У Сэма не вялый член, правда, Бобби?
Я смеюсь сильнее, слыша, как мама на видео спрашивает мою тетю.
Ох, нет. На индийском это называется «Висит как у коня».
Николас рычит, слушая, как тетя Бобби отвечает маме.
— Я знаю слишком много о членах твоих мужчин, Леон.
Сэм гораздо лучше и достойнее тебя, и я люблю его. Я влюблена в него, а у тебя крошечный член. Выметайся из дома моих родителей и возвращайся в Сиэтл, крошечный член!
Видео заканчивается тем, как мой отец хватает Логана за его воротник, открывая дверь, и практически выбрасывает его на снег. К счастью, я не увижу момент, где я поворачиваюсь и не могу найти Сэма. Вероятно, он спустился по лестнице и вышел через заднюю дверь до того, как я сказала Логану убираться.
— Господи, я облажалась, — я тихо говорю Николасу, хлюпая носом и смахивая очередную порцию слез.
— Ага, ты определенно облажалась, Леон.
Я вздыхаю, в комнате становится темнее, в то время как солнце садится, у меня даже нет сил, чтобы огрызнуться ему за то что, он соглашается со мной, а не говорит что-нибудь, чтобы я чувствовала себя лучше. Я заслужила чувствовать себя дерьмого. Я привела Сэма сюда, заставила его почувствовать себя частью семьи, и после отпустила его без борьбы. Без слов, без заверений о том, что мое поведение с ним последние несколько дней было настоящим, не игрой.
— Ну, у тебя есть еще один подарок, который нужно открыть, это поможет тебе подбодриться? — спрашивает Николас.
Я, наконец, поднимаю себя с пола и вздыхаю.
— О чем ты говоришь?
Он поднимается с пола, берет меня за руки и поднимает на ноги.
— Кое-что, что прибыло несколько минут назад, как только стемнело. Я без понятия почему, черт возьми, ты захотела именно это, но он настаивал, когда разбудил меня телефонным звонком ни свет ни заря этим утром, до того как ты проснулась, — объясняет Николас.
Он поворачивается и идет к передней двери, и любопытство пересиливает меня, я иду за ним на снежную улицу.
— Та-дам! — объявляет Николас и я, наконец, смотрю на передний двор.
Всхлип вылетает из моего рта и мне приходится прикрывать его рукой, чтобы скрыть эмоции.
— Я не понял этого, но как я и сказал, он настоял на том, чтобы я помог ему найти эту глупую штуковину, — говорит Николас, в это время я иду как в тумане, с глазами наполненными слезами по двору и подхожу к тому, на что смотрит мой брат, тряся головой, как будто это самая тупая вещь, которую он когда-либо видел.
— Ты не помнишь? Когда мы были маленькими и ездили к бабушке в каждый канун Рождества, мы всегда смотрели на них, — шепчу я, проходя рядом с деревянными фигурами, высотой в четыре фута и занявшими практически весь сад.