«Папа умер. Папы больше нет», – это все, о чем я могла сейчас думать. И когда боль, острая как лезвие ножа, грозила разорвать мне надвое сердце, на меня обрушились два ментальных удара. Удар. Нас разлучили с Гвендолин. Удар. Меня везут на невольничий рынок. Мир вокруг меня рушился, хотя внешне и казался цельным.
Смириться с этим было невозможно. Сопротивляться – бессмысленно. И я просто отдалась этому чувству, поглотившему меня, без остатка. Нырнула в пучину отчаяния и захлебнулась в его волнах. Благодарная за выпавший мне шанс хотя бы недолгого забвения, я потеряла сознание.
…Путешествие до Тскаваны – столицы Непримиримых Земель, заняло несколько часов. Меня осмотрели, несмотря на то, что на мне было платье из тонкой ткани. Затем Корас посадил меня на коня и сам сел спереди, связав мне руки бечевкой у себя на груди. Подумать только – я всегда так мечтала побывать за пределами родного дома. Но сейчас мой взгляд лишь отрешенно скользил по простирающимся вокруг необжитым землям – голые деревья, хилые кустарники и практически высохшая река.
Когда мы прибыли в Тскавану, меня ошеломил вид столицы. Огромные высокие дома со стеклянными витражами, разнообразные клумбы, разбитые по всему городу, тенистые аллеи. Через некоторое время мне пришлось опустить взгляд из опасений посмотреть в глаза кому-нибудь из проходящих мужчин. Увы, родной край остался позади. Жестокая судьба закинула меня в чужие земли, в которых действовали свои законы. Не стоило усугублять мое и без того печальное положение.
Я не могла не чувствовать обжигающих взглядов, направленных на меня. Сцепив зубы, терпела липкость и приторность этих взглядов, пытаясь не терять присутствия духа. Наша процессия остановилась. Стало ясно – мы прибыли на центральную площадь. Корас развязал мне руки и даже помог спуститься с коня. Не из вежливости, конечно, а из соображений безопасности – вдруг я упаду с лошади и порву платье, или заработаю царапину. На невольничьем рынке такая мелочь могла сильно сказаться на стоимости рабыни, вот Корас и подстраховывался.
Меня провели на небольшой помост, на котором я увидела деревянные шесты. Рабынь ставили возле них и привязывали им за спиной руки, лишая возможности побега и давая покупателям оценить по достоинству живой товар. Та же участь постигла и меня. Когда мне завязали руки, я рискнула немного оглядеться по сторонам. Почти все шесты были заняты рабынями разных возрастов и назначений.