Я киваю.
— Мой муж остался в Нью-Йорке. — При упоминании Уильяма меня охватывает чувство вины. Уставившись вниз, я начинаю придумывать, что бы такое сказать, чтобы уйти.
— Знаете, если смотреть так на стол, то можно прожечь в нем дыру, — добродушно говорит он.
Я быстро поднимаю лицо.
— Вот. — Он глядит мне в глаза, и его взгляд по камушку разрушает мою оборону, уносит меня в укромное место, раздевает и трахает. — Так-то лучше.
Мне следует встать и уйти, но, как и тогда в галерее, я обнаруживаю, что не в силах пошевелиться. И я продолжаю глупо сидеть, потому что в глубине души знаю, что уходить не хочу. Я хочу остаться с ним рядом. Рискованная игра, но, похоже, заставить себя волноваться об этом я не могу.
— Пожалуйста, не надо смотреть на меня таким взглядом, — тихо молю его я.
— Почему? — Он тянется к пиджаку, достает сигареты. Небрежно кладет одну между губ и прикуривает. Потом, склонив голову набок, выпускает изо рта струйку дыма. — Вы красивая женщина.
На одну безумную, отчаянную секунду я задаюсь вопросом, что будет, если он снова поцелует меня. Будет ли мне так же приятно, как в первый раз? Испытаю ли я то же пронзительное желание? Тот же голод? Охваченная неодолимой потребностью прикоснуться к нему, я сжимаю чашку так сильно, что можно лишь удивляться, как она не трескается у меня прямо в руках.
— Потому что мне это нравится, хотя не должно.
— Потому что вы замужем?
— Да.
— А если я скажу вам, что мне все равно? — Он проводит кончиком языка по своей чувственной нижней губе, потом поднимает руку ко рту, словно для того, чтобы сделать очередную затяжку, но на полпути рука останавливается. На его лице появляется медленная, смертельно привлекательная улыбка. — Валентина, чего вы на самом деле боитесь?
Тебя. Себя.
— Мне нужно идти.
Не давая ему возразить, я хватаю свою сумочку «биркин», резко отодвигаю стул и выбегаю за дверь. Я еще слышу, как звенит колокольчик над дверью, пока запахиваю потуже свой тренчкот и с максимально возможной скоростью ухожу. На максимально возможное расстояние — от кафе, от мужчины внутри и от всего, что я из-за него стала желать.
***
На следующий день, вернувшись после прогулки домой, я нахожу под дверью большую перевязанную посылку. Хмурюсь, потом замечаю под веревкой записку. Я разворачиваю ее.
«Вы все еще должны со мной выпить. С.»
Трясущимися от нервов руками я разрываю бумагу — от спешки неуклюже и потому слишком долго, — и ахаю, когда обнаруживаю под ней ту картину, которая восхитила меня в галерее, картину, которая привела меня к Себастьену. Оцепенев, я ищу подпись и нахожу ее в правом верхнем углу.