— Себастьен, перестаньте. Вы не в себе. — Она обнимает меня. Я пытаюсь ее оттолкнуть, но она не дает. — Поговорите со мной, — мягко молит она. — Эй. — Ее взгляд находит и ловит в плен мой. — Вернитесь ко мне.
Вернитесь. Вернитесь. Медленно она вытягивает меня из бездны, и вот я больше не в прошлом, а здесь, перед ней. И осознание того, что я собирался с ней сделать, бьет по мне с такой силой, что моя голова падает вниз, а под кожей, словно разрушительное землетрясение, распространяется чувство стыда. Я с трудом заставляю себя посмотреть ей в глаза.
— Черт… извините меня,mapetitechouette. Извините…
— Ш-ш… все в порядке. — Снова и снова она гладит меня по голове, и с каждым прикосновением ее рук шумы затихают до слабого эха. — Все хорошо.
— Просто… — Я закрываю глаза. Ее руки дарят комфорт, словно глоток крепкого виски. Я забываю взвешивать, что говорю, и держать эмоции на цепи. Я отпускаю их, непродуманные, нелогичные, но Валентина — почти незнакомка, которая вместо того, чтобы оставаться со мной, должна бежать со всех ног, — несмотря ни на что продолжает меня обнимать. — В такую погоду… все возвращается. — Я прижимаюсь к ней и зарываюсь лицом в ее шею. Мне нужно ее ощущать, знать, что она настоящая, когда все прочее — нет. — Не уходите.
Говорят, время лечит, но я не согласен. Скорбь не проходит. Просто меняется. Ты учишься, как с ней жить, восстанавливаешь себя из обломков, и вот ты вновь целый, но прежним не станешь уже никогда. Свет, вкус, запах, смех — все исчезает. Ты становишься незнакомцем сам для себя. Но однажды ты просыпаешься и обнаруживаешь, что сквозь окружившую тебя темноту пробивается искра — в виде женщины с карими глазами, которая может привести мужчину к погибели.
— Я никуда не уйду.
Я содрогаюсь от облегчения. Мой мозг отключается. Она здесь, говорю себе я. И для меня сейчас этого более, чем достаточно. Для меня это — все.
Глава 11. Себастьен
Моргнув пару раз, я понимаю, что уже утро — мое лицо согревают проникающие сквозь занавески лучи. Я тянусь к телефону на тумбочке, слепо хватаю предмет за предметом, потом наконец нахожу его и проверяю время. От удивления мои глаза округляются. Ничего себе. Без двадцати одиннадцать. Я спал. Уголки моих губ тянутся вверх. Как младенец. Я выспался… отдохнул. Какое странное, непривычное состояние. О котором я напрочь забыл — как и о чувстве покоя.
А потом я вспоминаю…
Валентину. Ее мягкое тело. Я хотел, чтобы она как можно дольше не отпускала меня. Цеплялся за ее ласковые слова. Вонзал в нее свои когти, пока она говорила мне, что все будет хорошо.