Я взяла суши из нашего любимого бара, купила цветы в магазинчике за углом и поспешила на Парк-авеню. Мой план был таков: позвонить ему и попросить встретиться со мной у нас дома. Я надеялась, что после обеда мы проведем оставшееся время в постели.
По моим венам струились радость и предвкушение, и мне было смешно, потому что я давно не совершала чего-то настолько спонтанного. Но это было неважно. Я чувствовала небывалый подъем.
Я была замужем за любовью всей своей жизни.
Мы любили друг друга.
Жизнь была замечательна.
Но вышло так, что сюрприз сделали мне. Там, на нашей новенькой кухне, стоял мой супруг, держа руки на голове своего интерна, которая брала у него в рот.
Мне бы очень хотелось сказать, что я развелась с его жалкой задницей, но это было бы ложью.
Я слишком сильно — слишком слепо — любила его, чтобы уйти.
Я отдала ему двенадцать лет своей жизни. Наш брак был для меня всем. Моим продолжением. Моей личностью. Дыхание Уильяма стало моим дыханием. Его мечты — моими мечтами. Его счастье — моим счастьем.
Кем была Валентина до Уильяма? Я больше не помнила, и сама мысль о том, чтобы узнать себя заново, пугала меня. И потому я сделала лимонад из лимонов. Простила его и попыталась жить так, словно ничего не случилось.
Но оно случилось, и забыть я не смогла — и не могу до сих пор. Прошел год с того дня, когда я осознала, что не у всех любовных историй бывает счастливый конец.
Моя тетя говорила, что обманутое доверие подобно разбитой тарелке. Как ни старайся склеить ее, она никогда не станет точно такой же, как раньше. И вот она я, держусь за осколки нашей любви — нашего брака, — пытаясь не порезаться ими.
Порой у нас все относительно хорошо. В другие дни меня переполняет ненависть и обида, и я не могу смотреть на него без отвращения. А иногда, когда Уильям ласкает меня, у меня получается притвориться, будто я все придумала. Но даже спустя все это время, когда он берет меня за голову, как в тот день делал с ней, я переживаю его предательство заново.
Довольно.
Пока я продолжаю качать головой, Уильям расстегивает мою юбку и, когда она падает на пол, отодвигает край моих трусиков вбок. Комната начинает кружиться. Мои колени становятся ватными, и, чтобы не упасть, я прижимаюсь к зеркалу. Я хочу сказать, чтобы он перестал, что мне не хочется, чтобы он меня трогал, но заставить себя отказать ему я не могу. Онемевшая, я растворяюсь в чувственных прикосновениях его рук, безжалостно покоряющих мое тело. Моя воля отказывает. Он на коленях, я продолжаю стоять, но внутри обрушиваюсь с каждой минутой.