Пока я иду к месту, где сидит Валентина, гнев и страх постепенно рассеиваются. Ответа на вопрос, как быть с ее браком, у меня нет — он может быть лишь у нее, — но мы с ним разберемся. Она не замечает, что я подошел, и тогда я прислоняюсь плечом к дереву неподалеку и, любуясь ее, слушаю ее нежный голос. Под порывами легкого ветра ткань платья льнет к ее телу, охватывая его словно вторая кожа.
— Давным-давно жил-был король, в королевстве которого стояла вечная ночь. Дети росли, не зная, как выглядит солнце или рассвет. Поговаривали, что, когда король был не в духе, начинался дождь и поднимался ветер, причем такой сильный и злой, что трещали дома.
— Он страшный, — произносит маленький мальчик и обхватывает себя за плечи.
— Он не был страшным, Тобиас, — улыбается Валентина. — Просто он был одинок и потому постоянно хмурился и ворчал.
— Прямо как папа, — хихикая, говорит Джек.
Валентина смеется, и ее смех для меня — словно чертова музыка.
— В общем, короля все боялись. И жители его собственного королевства, и правители соседних земель. Его считали безжалостным и бесчувственным.
— А как он выглядел?
— Хм. — Она похлопывает пальцем по подбородку, придумывая ответ.
— Как медведь! — заявляет Джек.
— Как лошадь? — застенчиво спрашивает какая-то девочка.
— Да! Какие вы оба умные. — Валентина одобрительно улыбается детям, и Джек с гордостью расправляет плечи. Оглядев свою завороженную аудиторию, она понижает голос. — Ходили слухи, что у него лицо медведя, а тело лошади. Подданные боялись контактировать с ним, потому что думали, что он превратит их в камень, и потому король жил в полном уединении в своем большом замке на вершине огромной горы.
— Это так грустно, — говорит моя племянница Изабелла. — Жить совсем одному.
— А папе понравилось бы, — сообщает Джек, вызывая у Валентины смешок. — У него аллергия на всех людей.
— О, я знаю, что будет дальше! — восклицает Изабелла. — Прекрасная принцесса в цветочном венке, как у вас, поцелует его, и он превратится в красивого короля.
Оттолкнувшись от дерева, я подхожу к кружку детей и озорнице в его центре.
— Так-так, сказка становится интереснее…
В глазах Валентины, когда она встречает мой взгляд, пляшет смех.
— Нет. Увы, но встретить принцессу ему было не суждено.
— Какая жалость. — Я скрещиваю на груди руки и приподнимаю бровь. — Что же случилось с этим угрюмым чудовищем?
— Он не был чудовищем. Просто люди не знали его. А теперь, будьте добры, помолчите немного, чтобы я могла закончить историю, и я буду бесконечно вам благодарна.
Я, пряча улыбку, учтиво киваю, а Валентина, расправив подол, снова обнимает малыша-Джека. Счастливец.