Олеся так и лежала на банкетке, бездумно глядя на потолок, но, не видя, не воспринимая того, что находилось перед глазами. Силы пропали, желания встать не было. Как будто она умерла по-настоящему. Остановила дыхание и перестала мучиться. Но грудь по-прежнему продолжала вздыматься, легкие наполнялись кислородом, сердце качало кровь, совершенно не обращая внимания на переживания хозяйки.
Смирнова не сразу поняла, что осталась в комнате одна. Слишком разные, но одинаково сильные чувства переполняли ее. Вначале на смену величайшему возбуждению пришло столь же ужасающее разочарование. Оно болезненно до слез скрутило низ живота, вырывая изо рта вой раненой волчицы. Сдавило тело бетонной плитой, а после оставило ее потерянную и оглушенную.
Яркий всплеск эмоций захлестнул с головой, будто вода, и точно так же быстро схлынул, забрав все с собой. Превратив Олесю в пустую оболочку. Казалось, Вячеслав и вправду высосал ее до конца и бросил как ненужную коробочку из-под сока.
Олеся зажмурилась. Глаза жгло, как если бы в них бросили песка. Думать не хотелось, но мысли лезли в голову. Слова Вячеслава набатом стучали в голове, заставляя размышлять.
Орлов не человек.
Аластор.
Хищник.
Питается человеческими эманациями.
Питается ею.
Со странным безразличием Олеся восприняла факт, что стала пищей для чудовища. Сосудом с важным для жизни эликсиром, а по совместительству его игрушкой, развлечением. Сам собой возник вопрос: что есть в ее эмоциях, из-за чего жертвой Вячеслава стала именно она? Но также быстро обесценился и забылся, потерявшись под тонной безразличия. Все равно она не знала на него ответ, а единственное существо, которое могло пролить свет, говорить отказалось.
Олеся с трудом поднялась. Тело ныло и скрипело, словно жалуясь хозяйке на плохое к себе отношение. Едва шевеля руками, она вернула бюстгальтер на место, одернула юбку. Блузку застегнуть полностью не сумела, кое-как просунув в петли две средние, пошаркала к двери. Однако пришлось остановиться и снять истерзанные колготки. Орлов не постеснялся, разрезал до самых лодыжек. Дальнейший путь она помнила плохо. Просто в один момент, словно бы очнулась ото сна и увидела перед собой включенный экран компьютера. Правая кисть судорожно стискивала мышку, левая — чистый лист бумаги. Олеся вздрогнула и разжала пальцы, ладони тут же закололо. Зашипев от боли, она принялась растирать затекшие конечности и только тогда поняла, что в общем кабинете, кроме нее, больше никого нет. Взгляд метнулся к часам — почти десять, рабочий день давно закончился. Девицы разошлись по домам, и только она продолжала изображать памятник самой себе.