Затрещал балаболка: - Две кошки дойных, восемь ульев недоделанных пчел, а кто меду изопьет - неизвестно. Как невеста станет есть, так и неначем сесть. Две шубы у ней, крыты корой, что снимана в пост, подыми хвост; ожерелье пристяжное в три молота стегано; камни в нем - лалы, на Неглинной браны. А всего приданого - на триста пусто, на пятьсот - ни кола. У записи сидели кот да кошка, да сторож Филимошка. Писано в серую субботу, в рябой четверток; то честь и слава, всем - каравай сала; прочиталыцику обратнина пива да чарка вина!
Затряслось от смеха крыльцо, а балаболка вдругоряд челом ударил: Царь-государь, дозволь за потеху слово молвить!.. Не токмо скоморохи мы, а еще бедные сироты твои, разных деревень людишки. Бьем челом, не имянами всеми своими головами. По указу твоему курим вино на тебя да на бояр, а нам вина сидеть нечем, а и пить-есть стало нечего. Пожалуй, государь, смилуйся, ослобони!
Встал царь, топнул ногой и сказал грозно: - Знай ском-рах о своих домрах, а с челобитьем не суйся!.. Не кладу я вины победителю, Мой подскарбий пожалует его всем довольно. А кто будет побит, того, из платья повылупив,- на срам пустить!
Сказал и сел. Вышли на середину бойцы. Кострюк одежи не снял; раскорячил ноги, голову опустил, дожидается. Шкурлатов скинул однорядку лазореву: под ней - кафтан рудожолт да празелен; руковицы на нем - таково туги - гулко бьют.
Хлопнул в ладоши царь.-Зачинайте! - Тяжело наседал Кострюк, увертывался Шкурлатов, разгорались его цвета некошеной травы глаза. На второй пошибке схватились за пояски.
- Чисто борются! - поддакивали гости.
Поднял Шкурлатов Коетркжа, хватил оземь. Крякнул тот, кулем осел, окарачь пополз. Зашумели, повскакали с мест царь и бояре.
- Сымай одежу! - закричал Иоанн.
- Не гожее дело - брата моего на срам пускать! - вступилась царица.
Молвил Грозный: - Не то нам дорого, что татарин похваляется, а дорого то, что русак насмехается... Сымай!
Стянул Шкурлатов с Кострюка порты. Еще пуще все загоготали. С лютой злобой глядела Марья Темрюковна на победителя. Лежал Кострюк на земле, громко бранился. Пошли гости в полаты, царица же к себе в тайник.
Только сели все на места, сбежала сверху боярыня, заголосила: - Ой, силушка неключимая! Царица без памяти лежит!
Кинулся царь с Бомелием в сени, вбежали в тайник: лежит царица на лавке, под голову зголовейцо подложено; лицо бело, закрыты веки, дрожат.
Глянул на нее Елисей - сказал сразу: - Ясно дело, государь,- дурной глаз; околдовали!
Молчал Иоанн,- от гнева языком подавился. А Бомелий мышью забегал.Принес в лубяном коробке камень бёзуй, что в сердце оленя родится. Отсчитал двенадцать ячменных зерен, растер, смешал все в белом вине, влил в рот царице.