— Вот и очнулась! — сказал старший. — Дайте-ка полотенце!
Сильвена оттолкнули, и он чуть не свалился. В голове было ясно, но что-то теснило и больно давило грудь. Нет, не усталость. Ощущение шло откуда-то изнутри и было таким непривычным и острым, что он боялся шевельнуться, как опасающийся приступа сердечник. Он машинально потирал грудь.
— Это у них семейное! — объяснял кто-то за его спиной. — Как раз напротив, у обрыва, утоп ее отец.
— Денизо? Так это ее папаша?
Сильвену все врезалось в память: слова, подрагивание дизеля, шлепанье сапог по палубе, запах спирта, которым старший растирал Клодетту, блики солнца на воде, приближающийся берег и обрывистые скалы, откуда два года назад свалился отец Клодетты. «Его невозможно было узнать… ужас!» — рассказывала Симона.
— Корвель тогда его выловил. Сам у него спроси… Кажется, от лица ничего не осталось… Жена чуть не помешалась…
— Несчастный случай?
— А кто его знает! Может, и самоубийство! Странная семейка!
Баркас понемногу приближался к поселку. Сильвен различал уже паром и канат над ним, буксир, выбрасывавший огромные клубы дыма. На молу — толпа народа, люди машут руками, светлое платье — наверняка Симона. Матрос приналег на кормовое весло. За спиной Сильвена продолжали разговаривать, его уже мутило от запаха спиртного.
— И заметь, никто так точно и не знает, был ли это действительно Денизо! Три недели в воде… Следствие, конечно, провели. На том и кончилось!.. Кому подфартило, так это Фомбье. Ему-то на руку!
— А ты его знаешь?
— Не так чтобы очень! К нему не подступишься…
К рубке был прикреплен спасательный круг, и Сильвен прочитал на нем название баркаса: «Соленый поцелуй». Сквозь круглое окошко ему были видны руки рулевого на штурвале. Суета вокруг Клодетты не утихала.
— Ну вот, — буркнул старший. — Уже лучше… Да, попробуем вытащить вашу лодку! Не утонет… Не убирайте полотенце, кровь еще немного идет!
«Иначе она бы меня утопила, — повторял про себя Сильвен. — Могу поклясться, только поэтому».
К ним приближалась небольшая шлюпка. Сидевший в ней человек перестал грести и, сложив руки рупором, крикнул:
— Эй, Жозеф! Они у тебя?
Старший подошел к борту и встал под лебедкой. Сказал что-то на бретонском, указав пальцем на Сильвена. Сильвен сразу почувствовал себя неловко, стоя почти голышом среди одетых моряков, и не знал, то ли ему благодарить спасителя, то ли помахать человеку в лодке. Тот, оттолкнувшись веслом, отвел ее чуть дальше от баркаса. На мгновение он оказался у другого борта, совсем рядом с Сильвеном, и сурово взглянул на него. Потом шлюпка, прыгая на волнах, стала удаляться. Сильвен наклонился над могучим плечом шкипера и почти умоляюще произнес: