Вместо этого я отрываю ее от своих коленей и переворачиваю на живот, плотно прижимая к себе. Ее бедро прижимается к основанию моего члена, и я завороженно смотрю, как с моего конца капает сперма, угрожая пролиться на ее кожу.
Я хочу увидеть свою сперму на всем ее теле. Я хочу рисовать ею на нем.
- Девочек, у которых отсутствует самообладание и которые не могут удержаться от прикосновений к себе перед своими преподавателями, шлепают, - говорю я ей строгим голосом.
Она пищит, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня.
- Ты… собираешься отшлепать меня?
Одной рукой я твердо сжимаю ее талию, крепко прижимая к себе, и, используя другую, задираю ее клетчатую юбку школьницы, обнажая голую попку. Я глажу ладонью кремовую кожу, наблюдая за тем, как она вздрагивает от моих, ласкающих ее формы, прикосновений.
- О, я планирую сделать гораздо больше, чем просто отшлепать тебя.
Она всхлипывает, когда я прижимаю ладонь между ее бедрами, стараясь не задеть ее блестящую киску. Приподнимая руку, я с силой опускаю ее на задницу Пьюрити. Звук от шлепка, появляющийся, когда моя ладонь соединяется с ее плотью, почти заглушает низкий стон, который она издает.
Стон. Не хныканье, не визг и не оханье.
Невинная девственница, дочь проповедника, блядь, стонет.
Пьюрити приподнимает свою попку, шевелясь на моих коленях, словно умоляя о большем. И я даю ей это, резко опуская руку с другой стороны. Ее грудь подпрыгивает, пока я ударяю ее, лежащую на моих коленях. На секунду я чувствую вину, когда она хныкает, но это быстро проходит, когда она снова начинает извиваться.
- Сколько раз я должен шлепнуть вас, мисс Тейлор?
Я снова шлепаю ее по попке. Не знаю, почему порка с ней так хороша, но я не могу остановиться.
- Я… Я не знаю.
Шлепок.
- Почему бы мне не отшлепать тебя за каждую грязную мысль о тебе?
Шлепок.
- Сколько, - она задыхается, пока я ударяю ее снова, - сколько их было?
Шлепок.
- Чертовски много, чтобы сосчитать.
Мое сердце колотится, пока я глажу ее по попке, успокаивая разгоряченную кожу. Ярко-красные следы от рук, мои отпечатки, горят на ее коже.
Я оставил свой след на ней.
Эта мысль должна ужасать. До сих пор я никогда прежде не чувствовал ничего такого ни с кем в своей жизни.
Собственничество и контроль – не те качества, к которым я когда-либо стремился, но теперь, кажется, они выплыли на поверхность, будто скрываясь до этого. Хуже того, прямо сейчас они направлены на нее – последнего человека, к которому я должен это чувствовать.
Я снова опускаю на нее руку, еще сильнее, словно наказывая ее за свое отношение к ней.