Я повернулся к Вадиму.
— Ты как, уже в себе? — тот тоже сделал головой нечто, похожее на утвердительный жест, — Ладно! — я снял «Гюрзу» с предохранителя и сунул под мышку, — Пойдешь со мной, будешь прикрывать спину. И помни две вещи: первое — от таких фокусов у некоторых может поехать крыша, и они могут быть опасны, второе — лишних людей у нас здесь нет, и поэтому зря не убивай! — он только молча кивнул, поняв, что говорю я ему это совершенно серьезно.
Выйдя из каюты, я разрывался между двумя абсолютно равными побуждениями, первое подняться на мостик, и узнать у командира «Вилкова» Ольшанского, что же все таки произошло, второе, спуститься в трюм и понять, отчего же так долго воет сирена… Победило второе… Ольшанский подождет, и корабль из под нас не убежит. Спускаемся один пролет трапа, второй, третий… В трюме светопреставление… Огонь, едкий дым не дает нормально дышать, слышно шипение огнетушителей и в воздухе висит сладкая удушливая вонь горящей изоляции. В багровой полутьме мечутся тени в респираторах, поливая горящий контейнер из огнетушителей. Вот двое парней, кажется во флотских робах, сбивают короткими ломиками стальную лицевую панель, и отрывается пещь огненная. Немедленно внутрь контейнера захлестывают несколько порошковых струй, что-то там оглушительно стреляет… И огненный многоглавый дракон, побежденный новыми Добрынями, блин, Никитичами в самом своем логове, с шипением испускает дух… Рядом стоит второй контейнер, тоже дымящийся и забрызганный пеной…, понятно, что досталось и ему, хотя гораздо меньше.
— Все понятно, — бормочу я себе под нос, — пошли отсюда Вадим, ясно, что «Тумана» у нас больше нет… На мостик!
На мостике дурдом продолжился… Посреди помещения, в луже крови лежало тело рулевого с проломленной головой. А перед зажимающим раненое плечо капитаном второго ранга Ольшанским, беснуется некто в штатском, то ли с ломиком, то ли с обрезком трубы или арматуры… Ругательства на ломаном русском с кавказским акцентом не оставляют сомнений…, еще один помощничек Тимохина…, не вынесла душа правоверного резкого шока, чем бы он не был вызван.
Из-за моей спины сухо треснул выстрел, за ним другой, беснующаяся фигура повернулась на подламывающихся ногах, и с шумом рухнула на палубу. С лязгом отлетела в сторону окровавленная железка.
Вадим подошел к лежащему навзничь матросу и, нагнувшись, пощупал пульс на шее:
— Двухсотый! — коротко бросил телохранитель, прицеливаясь в голову лежащему на палубе убийце.
— Вадим, отставить! — я взял в руку трубку переговорного устройства и набрал номер старшего офицера «Вилкова», — Одинцов говорит, Валериан Григорьевич, нужны вы и резервный рулевой. Тут у нас ЧП, рулевой убит, Петр Сергеевич ранен. Да нападавший обезврежен, будьте добры, скорее! — следующим я вызвал прикомандированное к нам военно-медицинское светило, — Вы как, Лев Борисович? Уже нормально? Ну, хорошо… Возьмите кого-нибудь из своих, тут у нас для вас клиенты. Один уже остывает, матрос, проломлен череп, нуждается в услугах патологоанатома. У товарища капитана второго ранга Ольшанского кажется закрытый перелом плеча или трещина кости… и несколько ссадин. Еще один тип с двумя пулевыми ранениями и в состоянии неконтролируемой агрессии. Нуждается в успокоительных, транквилизаторах и помощи хирурга… Если медицина будет бессильна, пропишем ему пулю в лоб. Что уже идете? С двумя коллегами? Ну, это же замечательно…