— Нужно возвращаться, — хрипловато сказала я. — Не знаю почему, чувствую.
Ольдо не ответил, посмотрел мне в глаза. Смотрел долго, будто пытаясь увидеть то, что пряталось в душе, а потом без слов помог подняться и одеться. Впервые к замку мы не шли, считая шаги, а бежали. Вместе, наплевав на конспирацию. И уже на подходе поняли, что-то не так. Замок горел всеми огнями, шумел голосами и топотом ног. От замка буквально шли волны страха, ярости и боли.
— Иди через служебные помещения, — сказал Ольдо. — Я пойду, не скрываясь, постараюсь все разузнать.
Я была вынуждена согласиться. Завернула налево и пробралась в замок. Почти добежала до своих покоев, как услышала крик.
— Вон она! Поймать, живо!
Я замерла, опешив, а стража, меж тем, приближалась.
— Руки, виконтесса. Иначе я буду вынужден сделать вам больно, — проговорил начальник стражи.
Я испуганно переводила взгляд с одного мужчины на другого и видела только осуждение.
— Как вы смеете?! — рявкнул подоспевший Ольдо, распихивая стражников.
Он загородил меня от злобных взглядов.
— Мое почтение, барон, — склонил голову начальник стражи. — Леди Айя Нарвано обвиняется в убийстве его сиятельства графа Нарвано. Ее приказано доставить в замок, живой или мертвой.
— Спаси Всесветлая! — ахнула я. — Граф умер?!
— Вам лучше знать, виконтесса, — отрезал мужчина.
— Это чудовищная ошибка, — сказал Ольдо. — Разомкните круг, нужно разобраться.
— Разберемся, — пообещал страж. — Но леди все же будет доставлена под конвоем. Приказ виконта.
Я задрожала, видя, как потемнело лицо барона. Однако он тут же взял себя в руки и заявил непререкаемым тоном:
— Я отправляюсь вместе с виконтессой.
Спорить стражники не стали, как и надевать на меня кандалы. Об этом тоже позаботился Ольдо. Взял на себя обязанность по доставлению подозреваемой в нужное место, настрого запретив к ней прикасаться. Впрочем, куда бы я делась? Даже если каким-то чудом мне удалось сбежать, куда бы подалась? Вокруг графства леса и болота, деревни разбросаны далеко друг от друга. Неприспособленная к жизни в лесу, я просто-напросто сгинула бы в первую же неделю блужданий.
Стало страшно и горестно. Только чужие недоброжелательные взгляды и обрывки разговоров не давали мне расплакаться. Показывать слабость чужакам не позволяла гордость. А потому я расправила плечи, подняла подбородок и постаралась придать лицу независимое и уверенное выражение.
Однако все приготовления пошли прахом, стоило мне увидеть мужа. Луи стоял возле дверей в покои и свысока глядел на нашу группу. Непривычно собранный, бесстрастный. Впрочем, маска продержалась на нем недолго, стоило нам добраться до кабинета, принадлежавшего покойному графу, а мне занять стул напротив стола, Луи взорвался.