— Нельзя тебе за руль, ты похоже пьяна, — сказал Марк. Он пытался сдержать улыбку и все время отводил глаза. Фел так и не убрала руку от его щеки и даже дошла до шеи, будто Марка нужно было успокаивать как домашнего пса.
— Да? — спросила она, сосредоточенно изучая его горло, он нервно сглатывал и прокашливался.
Ей было смешно, давно она не ощущала этого: волнительный смех, который просто невозможно остановить. Такое было, когда она первый раз вышла на сцену. Потом, когда увидела во время прогулки в море кита и ощутила холодные солёные капли на своей коже. Наконец, когда в дом принесли Агне и она поняла, что игры закончились, теперь ей принадлежит человек. То что испытывала Фел, когда гладила щеку Марка, было сильнее по накалу эмоций, чем увидеть кита или выйти на сцену, но было похоже на чувство, которое она когда-то про себя назвала «у меня теперь есть свой человек».
— Прости, очень хочу на воздух. И туда где нет музыки, — Фел убрала руку, больше так стоять было просто неприлично, но до чего приятно было увидеть, что он потянулся за её рукой.
«Вот бы не было вокруг людей!» — подумала Фел.
— Проводишь меня до машины? — спросила она. Марк кивнул.
— Ты же не из-за меня уходишь?
— Нет, конечно нет! Я бы осталась с тобой… — Фел замолчала.
— Ты покраснела до ушей, — он улыбнулся так широко и радостно, будто выиграл суперприз. — Ладно, не продолжай. Я все понял. Пошли, провожу.
* * *
Билли приехала домой под утро. Она выплакала все слезы, лёжа на больничной койке Пандоры, уткнувшись в её совсем худое, костлявое плечо. Дом показался слишком безличным и тихим, а ещё отвращение вызвала спальня. Вытянутые Пандорой переживания окрасили всё в гадкие цвета, даже на кухню теперь страшно идти. У Билли был шанс прятаться, а Ксавье отнял у неё комнату. Она больше не в безопасности в этом месте.
Билли вошла в свою спальню, собрала письма к Хавьеру, бумагу и любимый карандаш, безразлично покопалась в шкафу с одеждой, взяла кое-что и вышла в коридор. Куда теперь?
В доме были гостевые комнаты, но все закрыты и не убраны.
— Бьянка? — Билли остановила девушку, которая торопилась в детскую с ведром воды и щеткой, видимо Агне пролила акварель. — Мне по утрам стало мешать солнце, хочу переехать. Я поднимусь на третий этаж, в одну из гостевых, уберешь её? Ту у которой окна выходят в сад.
— Нет проблем! После обеда, хорошо?
— Да. Разбудишь меня, я там спать лягу.
— Оки! — Бьянка убежала, а Билли огляделась по сторонам и поторопилась к лестнице.
Гостевая комната была ещё более скромной, чем та, в которой Билли жила последние полгода. Холодной и стерильно-бездушной, вдоль покрытых белой штукатуркой стен расставлена мебель, самая необходимая. Скромная кровать, одеяло старое и тяжелое, а подушки слишком малы, но нести снизу любимые спальные принадлежности было невозможно. После ночи в больнице, Билли как-то передумала все, переосмыслила и перестала себя терзать. Больно в собственной спальне — поспит в другом месте. Она оставила вещи на скромном диванчике из «Икеи», стянула одежду пропахшую больницей и забралась под одеяло. Как только голова коснулась подушки, а тело накрыла тяжесть, покрытая белым гостиничным шелком, глаза благодарно закрылись. Кожа на лице болела от слёз, её щипало, в глазах был песок, но усталость сильнее и комната закружилась вокруг Билли, окутала и поглотила.