— Странный сюрприз, — сказал Ксавье. Его появление было ожидаемым поворотом. Билли слышала, как минут десять назад его машина заехала в ворота. Она даже не отрицала про себя, что возможно это и вытянуло её из постели. Быть честной с собой, когда то очень много для неё значило. Как ни крути, а за это её полюбил Хавьер. — Не знал этого о тебе.
— А что ты обо мне знаешь? — спросила она и посмотрела ему прямо в глаза, пока делала очередную затяжку. В её расслабленной позе и изяществе с которым она держала меж тонких пальцев тлеющий окурок, было слишком много той её чувственности, что является её вечной спутницей.
Ксавье не удержался от того, чтобы чуть более шумно чем хотел, сглотнуть. Его уверенность рассыпалась у её ног, он снова мог только лицезреть и упиваться её силой и женственностью, даже за таким сомнительным занятием. В его жизни были девушки, достающие после секса пачку сигарет, но он обычно или сразу тушил и сминал сигарету, или выставлял за дверь саму девушку. Этого он не любил. Но вид курящей, с такой непринужденностью, Билли, вызвал в нем совсем другие чувства. Он будто подглядывал за тайной жизнью высшего существа, которое все ещё его карает за посягательство на его территорию.
— Наверное меньше, чем хотел бы, — осторожно сказал он, эта рокировка его пугала. Он стал жертвой, впервые.
— Ты помнишь нашу первую встречу? — с легкой улыбкой спросила она.
— С трудом, но припоминаю. Я был страшно пьян.
— Верно, — Билли кивнула. — Ты пришёл во время ужина, который устроил для меня Хавьер. Это был первый наш ужин в его доме. Ты минут пятнадцать поливал меня отборными матами, пока Хавьер не выставил тебя за дверь, а когда ты уходил, ты сказал, что мы оба можем сдохнуть, а ты даже не пошевелишь пальцем, потому что это всё грязный фарс и предательство. Ты был очень пьян.
— Зачем ты всё это запомнила?
— Я и не помнила, пока Хавьер не умер и я не поняла, что победили те, кто был против нас, — пожала плечами Билли, потом улыбнулась и Ксавье увидел в этой улыбке то, что, возможно, видели все пять лет люди, которые не верили в их пару и не видели их будущего.
Билли не смотрела вдаль и не скрывала за своей улыбкой печали, не скрывалась за масками и не смеялась сквозь слезы. Она сейчас улыбалась, потому что в победе злых языков была и её большая победа. Она осталась женой своего мужа, даже после того, как в крышку гроба забили последний гвоздь. Она не сбежала на девятый день с любовником, не ушла из дома на сороковой, объявив себя банкротом, она несла то, что возложило на неё замужество, пока он, Ксавье не вмешался. Эта улыбка была ещё и смехом над его поступком, слишком низким, чтобы хоть как-то затронуть её недосягаемое имя.