Я пришла в себя в больничной палате. Наверно, меня обкалывали обезболивающим, но сейчас начало отходить, и я всё больше начала чувствовать боль.
Боль жгла всё больше, терпеть уже было невозможно, я начала стонать.
Нет, я не сошла с ума, не повредилась, но кричать начала.
Прибежала сестра.
-Очнулась? Бедная девочка! Ты можешь говорить?
Но я только кричала от боли.
Когда мне сделали укол, мне показалось, что у меня начался бред: передо мной появилась настолько жуткая харя, что я испугалась.
Приглядевшись, я поняла, что это человек, только с изуродованным лицом.
Человек делал мне знаки: показал скрещенные руки, и прижимал один палец из трёх к губам. Так он делал, пока я не поняла: я отмучилась, и мне предстоит молчать.
Потом чудовище исчезло, и я вспомнила: Квазимодо! Неужели он вернулся раньше срока и спас меня?
Тут лекарство подействовало на меня, и я уснула.
На другой день приходил следователь, спрашивал меня, кто со мной сотворил такое, но я притворилась помешанной, смотрела в потолок, и молчала.
-Ты понимаешь, что они не остановятся, если не назовёшь их имена? Сколько девочек ещё пропадёт?
Но я молчала. Я поверила Квазимодо. Больше они никому ничего не сделают, а если всё рассказать, будет плохо Квазимодо.
Хотя хуже для него вряд ли что-нибудь можно сделать. С таким лицом можно с голыми руками выходить ночью на дорогу и молчать. Уверяю, я бы сама отдала всё, что у меня есть, лишь бы больше не видеть его ужасное лицо.
Всё равно я не могла его предать. Он меня спас. Как подумаю, что меня хотели сжечь живьём в топке, мне становилось страшно до такой степени, что я начинала плакать, тело непроизвольно начинало колотить, и я не могла остановиться, пока не изнемогала.
-Несколько девочек пропали без следа, - между тем давил на жалость следователь.
Их уже не вернуть, думала я. Если бы даже этих двуногих поймали, они могли избежать наказания. Это наверняка были мажоры.
Ничего от меня не добившись, следователь уходил, оставив на память фотографии пропавших. Я смотрела на улыбающихся девочек, и снова плакала, представив, что им пришлось вынести.
Приходил Квазимодо. Он приносил фрукты, гладил своей чёрной изуродованной рукой по забинтованной голове и щеке, что-то гугукал, успокаивая меня.
Руки у него были трёхпалые. Пальцы были отрезаны вместе с частью ладони, но всё равно были широкими и чёрными, как уголь.
-Они успокоились? – спросила я, Квазимодо кивнул.
-У них машина была.
Квазимодо развёл руками, пожал плечами, дескать, ничего не знаю.
Не знает, так не знает.
Лежала я долго, ходить не могла, все жизненные процессы мне давались мучительно, без слёз невозможно было сходить в туалет, всё было разорвано и сожжено.