— Когда закрыли? — быстро переспросил новенький.
— Да уж лет шесть как… В октябре закон приняли, кажется. Родион Родионович, вы не помните точно?
— Семнадцатого.
— Вот, и Родион Родионович подтверждает. Шесть лет. А про нас забыли. А мы, знаете, и не люди, и не вещи.
— Экспериментальные крысы, — заметил Ро, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.
— Вот-вот, — подтвердил Профессор.
— Крысы? — Иван Михайлович оторвал взгляд от паутины, на лице его появилась гримаса отвращения. — Где крысы?
— Все в порядке, Иван Михайлович, никаких крыс здесь нет, сидите себе спокойно! Так и живем, в клетке. Списать нельзя, отпустить тоже.
— Погодите. Разве новый закон не предполагает изъятия нейрокристаллов из тел для предотвращения дальнейшей экстракции?
— Такое ощущение, что ты сам писал этот закон, — заметил вполголоса Ро. — Как по-писаному шпаришь.
— Предполагает, — кивнул Профессор и нахмурился. — Вы, дорогой мой Бунтарь, похоже, сильно после нас скончались. Тогда вам должно быть виднее, почему нас не хм… не изъяли…
— Для предотвращения, — вставил Ро.
— Я, по всей видимости, погиб сразу после принятия закона, — Бунтарь бросил быстрый взгляд на Ро. — Значит, получается, шесть лет уже… Тогда беспорядки были. Не всем пришлась по душе отмена бессмертия. Были митинги, в том числе и вооруженные. Люди требовали… Наверное, тогда меня и задело, хотя я, разумеется, не помню ничего. Я… беседовал с другом, а потом проснулся здесь… Шесть лет спустя. Много вас здесь?
— Да вот все мы и есть, — Профессор обвел рукой всю компанию.
Бунтарь проследил за его рукой. Провел пальцами по волосам.
— Люди здесь бывают?
— Люди?
— Ну, я имею в виду, живые люди. Кто-то же приносит вам одежду, наверное, какое-то техобслуживание проводит…
— Меняет наши мозги на чьи-то чужие, — продолжил Ро. — Бывают, как видишь.
«Не сам же ты на место Стаса прыгнул, — подумал он. — Хотя судя по тому, как ты тут освоился, как-то ты к этому причастен…»
— Жанна заходит иногда, — сказал Петр Евгеньевич. — А так… Нам же не нужно ничего, кроме света и воздуха. Мы в известном смысле как растения.
— Кто такая Жанна?
Профессор пожал плечами. Он не знал толком и сам. Знал только, что почему-то Жанне было жаль их. Что она приносила им одежду, стараясь подобрать каждому что-то по его вкусу, пыталась скрашивать их бесконечный досуг новостями из внешнего мира, и всячески поддерживала их желание достучаться до властьимущих и прекратить, наконец, убогое существование, либо превратив его в полноценную жизнь полноправных людей, либо перекочевав из типовых японских тел на полки коллекционеров.