Что это было, я так и не понял. То ли сиюминутная блажь избалованной вниманием девчонки, то ли еще что-нибудь эдакое, да только мне уже было все равно. «Поезд ушел. И ни о чем жалеть я не стану».
В тот вечер, плавно перешедший в шумную, бесконечно-бесшабашную ночь, я передумав уходить, еще долго танцевал под зарубежные дискотечные хиты с какими-то девчонками. Долго обнимался, прощаясь с одноклассниками и конечно с одноклассницами. Затем был наш старый парк. Непонятно откуда взявшаяся бутылка Столичной. Потом чья-то квартира, полуночное застолье, тосты, клятвы не забывать. И горящие Иркины глаза. Близко, слишком близко. Ее жаркий шепот, и запаленное дыхание. Я плохо помню, что со мной происходило. Но в тот самый момент, когда Ирка Сенина, сильно выгнувшись и громко вскрикнув, зажала меня коленями, я вдруг ужаснулся, осознавая, что не могу остановиться. И понял, что уже «Поздно! Поздно! Слишком поздно!»
Очнулся я дома. В своей комнате, на своей кровати. Одежда моя аккуратно (по-маминому сложенная), лежала на стуле рядом. За окном светило солнце, чирикали воробьи, и мерзко завывала, гоняя мяч дворовая мелюзга. Голова моя просто раскалывалась на части. И когда я попытался подняться, меня так закрутило, что я решил прилечь обратно, пока мой взбунтовавшийся желудок не вывернул все съеденное и выпитое вчера, прямо здесь на ковер.
Немного придя в себя, я с трудом поднявшись, на плохо держащих ногах, прошлепал в ванную. Приняв контрастный душ, который я так любил, и который как оказалось, здорово помогает снять последствия алкогольного передоза. Выпил я прошедшей ночью, довольно порядочно. А если учесть, что я до сих пор вообще спиртное пробовал, лишь в виде слабоалкогольного пива, мой вчерашний заезд был настоящим рекордом Гиннеса.
Слегка отошедший от страшных головных болей, и дикой, выворачивающей нутро тошноты, я накинув папин банный халат, вышел на кухню. Здесь на столе, я нашел записку, В которой мама своим красивым почерком, уведомляла блудного сына: что вчера меня притащили на себе Коля и Володя, мои одноклассники. И что выглядел я, мягко говоря, не очень, и что от больничного промывания желудка, и прочих там клизм, пострадавшего спас отец, который заступаясь за любимого сына, напомнил маме, что у меня вчера-де, был выпускной, и что в такой день как говорится, сам бог велел. Так же сообщалось что обед в холодильнике, котлеты на плите. «Сам управляйся. Вечером поговорим».
Да-а-а! — протянул я себе под нос, — Вечером поговорим.
Насколько я знал своих родителей, это жужжу неспроста. Чего это я там натворил вчера? И тут на меня накатило. Я вспомнил все. И Юльку, с ее сумбурным признанием, и весь тот сумасшедший вечер. И наш старый парк, и пластиковые стаканчики с отвратительной теплой водкой. И Колькину квартиру. Пьяное застолье, и чуть веселых уже, тоже хорошо принявших девчонок. Вспомнил глупый спор с Володькой. Который пытался научить меня какому-то приему, утверждая, что это универсальный прием Кун-фу, от которого нет защиты. И еще… И конечно, с какой-то странной дрожью в груди, вспомнил Ирку Сенину.