Вот как это происходило...
Работая заведующим Демьянской продконторы, Гутников снимал комнату в Тобольске, так как по делам службы постоянно приходилось бывать в этом городе. Дом, где квартировал Гутников, находился на тихой, глухой, удаленной от центра улице. В Тобольске в это время жила и жена Гутникова – учительница.
21 февраля 1921 года по вызову губпродкомиссара Инденбаума Гутников явился в Тобольск. Жена после родов приболела, и ему пришлось на какое-то время остаться при ней. Однако по слухам он уже знал о бегстве большевиков из города, о приближении повстанцев и на всякий случай припрятал кое-какие документы. Он не поклонялся большевикам, но и на рожон не лез, зная, как беспощадны и скоры они на расправу. Будучи начальником продконторы, являлся «буфером» меж осатанелыми продработниками и разъяренными мужиками: осаживая одних, смиряя и успокаивая других. В душе радовался, что крестьяне поперли со своей шеи инденбаумскую рать, но сомневался в победе восставших. И выжидал, вчитываясь в листовки, воззвания, приказы, прислушиваясь к разговорам обывателей. По должности он являлся «насквозь красным» и легко мог угодить «в гости к богу». Но и в городе, и в штабе было немало карачинских мужиков. На них и надеялся Георгий Васильевич: наверняка заступятся, отстоят, защитят. Так и случилось.
23 февраля по анонимному доносу («прячется продработник») за Гутниковым явился вооруженный посыльный из повстанческого штаба. Дома оказалась лишь жена. Обыск в комнате ничего не дал. Посыльный ушел ни с чем. На другой день он появился в сопровождении еще одного вооруженного повстанца. Гутников оказался дома. Снова обыск, и Гутникова увели в штаб. Как он и предполагал, там было много карачинских мужиков. Они «ручкались» с Гутниковым, шутили, всячески высказывая свою приязнь.
Разговаривал с Гутниковым не Силин и не Сватош, а мужицкий вожак, именуемый себя командующим повстанческим армейским фронтом – Данилов.
Ты арестован. Но мужики тебя знают и уважают. Иди служить к нам. Иначе... сам понимаешь...
– Я не знаю, кто вы?.. Чего хотите?..
Тогда его привели в Главный Штаб Народной Армии. Там были и Силин, и Данилов, и Желтовский, и Замятин.
– Будешь служить у нас в штабе, – категорично заявил Желтовский.
Гутников начал было отнекиваться, Желтовский разгорячился, схватился за наган.
– Выбирай: в штаб или к стенке.
– Стенка от нас не уйдет, – ответил спокойно Гутников. Через два дня Желтовский и Силин объявили ему, что он назначен начальником особого отдела. Подобное назначение свидетельство высочайшего доверия. Расчет Желтовского и Силина оправдался. Крестьяне толпами шли к Гутникову (значит – в штаб!) – за советом, за решением в споре, за разъяснением непонятного приказа, с жалобами на командиров; везли из деревень арестованных, несли отобранные у «подозрительных» документы. Гутников, как и Желтовский, и иные крестьяне в штабе являлись олицетворением крестьянской сути восстания.