Виктор созрел для новых вопросов. Во-первых, его интересовало, зачем Петя брал с собой ватник в такую жару, а во-вторых, при чем тут цыгане. Да, он дошел даже до уточнения и сообщил Сычу, словно тот не знал, что вчера не приходил поезд, поезд будет послезавтра, в четверг, значит ни цыгане, ни ребенок не могли приехать вчера или сегодня.
Последний раз когда Сычу нравилось, что его перебивают, выпал на период обучения в школе милиции при сдаче зачета по советскому праву. Сыч как раз сообщил все, что мог по данному вопросу, а тощая преподавательница в широком свитере все не выглядела удовлетворенной, но в дверь заглянул курсантик и радостно отрапортовал: - Эльвира Федоровна, вас ждут на вахте!, - отметка "зачет" появилась в ведомости мгновенно, обгоняя стук каблучков преподавательницы по дощатым полам.
- Послушай, я ведь при исполнении. Мне эту девку куда-то пристроить надо, а ты с разговорчиками. Цыгане оставили ребенка и сбежали, а мне разбирайся. Она наверняка больная. Надо в район звонить. - Довольно враждебно отвечал Сыч, ибо преисполнился сознания важности себя, как главного местного представителя власти. Попереживав немного свое новое государственное значение и не обнаружив вокруг толпы благодарных зрителей, вспомнил о Викторе, вспомнив заодно, что они, вроде бы, немного друзья и заново пустился в пучину объяснений: - Ты понимаешь, на той неделе цыгане появились у Городца, перешли к нам, не зря говорю, что у Петьки ватник пропал. А девка эта - что не видишь, что девка? - точно их. Может, сбежала от них, может они сами подкинули. Я должен меры принять. Догнать бы, гадов, обратно бы всучил. А теперь что? В район надо. Понимаешь, опекунский совет должен рассмотреть дело вместе с областной прокуратурой... - дальше, как по писаному, пошел пересказ статьи о приемных детях, приемных родителях и их правах перед государством или против него.
Под монотонный пересказ девочка пришла в себя и открыла глаза. Виктор исподтишка рассматривал бледное, но круглое личико, светлые, явно не цыганские волосы, нечесаной копной сбившиеся на левую сторону, тонкие, загорелые до сизого отлива, руки и ноги и поэтому раньше увлекшегося Сыча заметил ее взгляд. Так грустно, нагло и ласково одновременно глядела собака его детства, которую пришлось отдать из-за маминой аллергии. И масть у них была одинаковая: светло-рыжая. Чувствуя в груди нечто совершенно постороннее, холодное, сам не веря тому, что произносит, Виктор предложил Сычу отнести девочку к нему домой.
- Ты чего! Я же говорю, что должен меры принять. У меня заявление насчет нее, неужели, думаешь, я просто так стал бы возиться. Алевтина, секретарша из поселкового совета - ну, мы же вместе сидим, опорного-то пункта толком нет, сам знаешь - так вот, Алевтина ее нашла за столовой и меня вызвала: давай разбирайся. В район теперь надо. - Сыч и сам увидел, что девочка очнулась. - Сейчас ее в поселковый, тьфу ты, в опорный пункт, оформим. Как тебя звать-то? - обратился он к подкидышу.