Но мне было плевать. Элль была права, это мое время. Эванжелина тоже была
права: вся эта ситуация была дерьмовой.
– Думаешь, ты справишься с этим без меня? – орал Чад, вышагивая по гостиной. Я
уезжал в тур через час, но мне нужно было разорвать до этого все связи. Я не мог начать
новую жизнь с багажом, который тянет меня вниз.
Джина кипела, готовая наброситься на меня. Черт, коготки у девушки были
выпущены.
Джина могла царапать, что угодно, но со мной она не поедет.
Может, я и был трусом, ожидая чуть ли не последней минуты, но лучше поздно,
чем никогда.
– Я больше не желаю твоей помощи. Я должен сосредоточиться на туре, мне нужно
выступить на тридцати шести шоу, прежде чем я вернусь в Лос-Анджелес. Клянусь, мне
сейчас не до нового дерьма. Я не смогу этого сделать, пока вы, ребята, остаетесь частью
моей жизни. Вы трахаете мне мозги.
– Мы единственные, кто всегда был рядом с тобой.
Я резко рассмеялся.
– Вы не были рядом, ни один из вас. Даже близко нет. И ты ведь говорил, что
хочешь заработать себе имя менеджера, агента или кого-то вроде, Чад? Хорошо. Теперь
иди и делай. Только оставьте меня в покое.
– Ты гребаный дебил. Не удивительно, что ты взял вину на себя и оказался в
тюрьме совсем один.
– Черт возьми, ты не станешь этого делать, – вдруг закричал я, хватая Чада за
воротник и прижимая к стене. – Я вытащил маму из той квартиры, поместил в центр
дневного ухода, пока буду в туре. Я забочусь обо всех ее счетах, стараюсь сохранить нашу
чертову семью. Ты не заставишь меня чувствовать себя дерьмом, потому что я тут
единственный мужчина.
Я ударил его голову о стену, ярость пробежала по моим венам.
Джина закричала. Я снова ударил Чада о гипсокартон. Упала картина, а стена
треснула, когда я надавил сильнее, пытаясь справиться со своей болью.
78
– Ты всегда был лохом, долбаный дурак, – хрипел Чад, задыхаясь, пока я прижимал
его к стене сильнее. Его лицо покраснело, когда он закричал на меня, но я отказывался
отпускать Чада, даже когда Джина вцепилась в мои плечи.
– Не говори мне, кто я, – выплюнул я ему в лицо. Ярость текла по моим венам. Мои
костяшки становились красными, пока его лицо синело. – Ты ублюдок, Чад. Сначала
забрал Джину, а теперь пытаешься нажиться на мне. Живи своей собственной чертовой
жизнью. Я не собираюсь больше с тобой делиться.
Чад задыхался, а Джина умоляла меня отпустить его.
Я не хотел пятнать руки его кровью, и по правде, мне больше нечего было сказать,