«Боже мой».
Это Кенна. Те же веснушки на скуле. Тот же шрам над бровью. Те же изогнутые губы, которые так прекрасно выглядели, распахнувшись в оргазме или сомкнутыми вокруг его члена. Эти знакомые детали грозили выпустить так много воспоминаний — и еще больше эмоций.
Только теперь было в ней что-то другое. Сдержанность. Долгое мгновение Гриффин изучал ее. Она прекрасно стояла, как всегда, в идеальной позе, расставив ноги и сложив руки за спиной. Другими были светлые волосы. В тот год, когда они вместе играли, он редко видел их естественный цвет, и ему даже нравилось, когда она неожиданно менялась для него, как бабочка, всегда перевоплощаясь в нечто новое.
Но не это запустило его внутренние датчики тревоги. Он сосредоточился на ее лице. Вот. Холодная отстраненность во взгляде. Старательно поддерживаемое нейтральное выражение лица. И это женщина, которая бесстрашно, а иногда и бесстыдно демонстрировала свои эмоции. Женщина, чьи чувства много лет назад он прочитал в ее открытом взгляде задолго до того, как она их озвучила. Но сейчас только ее рот приоткрылся, выдавая маленькую трещину в тщательно созданной броне.
Тем не менее она была по-прежнему ошеломляюще красива. Так что дух захватывало.
— Кенна, рад видеть тебя после стольких лет, — наконец произнес он, что было невероятным приуменьшением.
— Мастер Гриффин, — сказала она таким же нейтральным голосом, как и выражение ее лица.
Когда Кенна была так сдержанна с ним?
«С тех пор как ты отказал ей?»
От этой мысли у него засосало под ложечкой, и ему пришлось удостовериться, что это не отразилось на его лице.
— Ты переехала обратно в Балтимор или просто наведалась в гости?
Она нахмурилась и посмотрела на него, как будто вопрос ее удивил.
— Ох, да. Я переехала обратно.
— Понятно, — сказал он, пройдясь по ней взглядом. Вниз по стройной колонне шеи. Задержавшись на красивом глубоком вырезе боди. По длинным подтянутым ногам. Ладони зачесались от желания взять веревку. В голове складывались узоры, которые он хотел создать на ее обнаженной коже. Уши приготовились слушать гортанные прерывистые стоны, которые она станет издавать, когда он крепко, надежно и без слов привяжет ее к себе. Желание сделало его твердым. — Тогда добро пожаловать домой.
— Спасибо, сэр, — тихо сказала она.
Ему хотелось схватить ее за руки, встряхнуть, обнять. Сделать что-нибудь, чтобы вызвать хотя бы часть былой страсти. Но он потерял право ожидать этого от нее, верно?
Тогда чего же она хочет?
— Итак, что я могу...
— Мастер Гриффин, мы можем...
Они оба засмеялись из-за того, что заговорили одновременно, но неловкость явно читалась и в звуке его смеха, и выражении ее лица. Ему не понравилось, какими несогласованными они стали после того, как когда-то так хорошо подходили друг другу, что Гриффин каждый день пинал себя за то, что упустил ее. Он знал, как редко встречается подобное, и ненавидел себя за то, что не разглядел этого тогда. Не дорожил, как следовало бы.