Все прошло, как и сказал связной. Ко мне подошел взъерошенный студент и предложил купить вчерашнюю газету. Выслушав отзыв, кивнул, и не оборачиваясь, пошел в прочь. Я поднялся из за столика, бросив на него мелочь за горячий шоколад и булочку, и пошел следом. Держа дистанцию шагов в пятнадцать.
Мы шли, срезая улицы проулками и меняя деловой центр столицы на рыночные ряды. Около получаса шагали. Погода была не по зимнему теплой и я стал потеть в теплой одежде. Шапку снял с головы и нес в руке уже давно. Наконец студент свернул к втиснутой между двумя доходными домами одноэтажной халупе, над входом в которую криво висела вывеска. “Гадание и чтения будущего от мадам Буссола”. Это видимо и было место нашего назначения.
Студент первый раз за всю дорогу обернулся, убеждаясь, что я иду за ним и вошел в халупу. Я, проверившись, последовал за ним.
Внутри пахло церковными благовониями, горячим воском, восточными специями и пылью. Подходящие запахи для заведения, в котором читают будущее по руке. От входа в глубину дома вел длинный коридор, освещенный газовыми лампами. Света было немного, но его вполне хватало, чтобы разглядеть двери по обеим стенам. Две слева и две справа. И одна по центру. Которая сейчас качнулась и на миг прижала шинель студента.
“Хорошее местечко!” — я про себя ухмыльнулся. — “Символичное!”
За дверью находилась большая комната. Без окон, но хорошо освещенная. В домах побогаче этого, и при наличии окон, такую назвали бы гостинной. Посередине стоял небольшой стол, за которым сидело два человека. Обоих я знал достаточно хорошо. Студента, приведшего меня, здесь не было.
“Вышел через заднюю дверь”. — отметил я мимоходом. Хотя двери этой и не увидел. И поприветствовал сидящих.
— Здравствуйте, товарищи.
— Здравствуй, товарищ Серт. — поднялся и протянул мне руку высокий сухощавый мужчина с узким лицом. Он походил на гончего пса, при том, что был гладко выбрит и тщательно причесан, да и еще одет в военного кроя пиджак темно-синего цвета. Что-то неуловимое в движениях. Кальвин Шенк, глава Круга ячеек столицы. Скорее политик, чем революционер. Но фигура очень авторитетная в Движении.
Второй мужчина просто кивнул и остался сидеть. Работяга-доходяга — вот так я его назвал, увидев в первый раз. Мелкий, худой, будто его голодом морили с раннего детства. Одни углы. И колючие глаза. Раске. То ли имя, то ли фамилия, а то и вовсе прозвище. Никто доподлинно не знал. А выяснять не пытался. Кому охота ворошить прошлое Отца террора?
— Говорят, ты у нас заскучал? — с иронией спросил Шенк. — В провинциях?