– Все ради того, чтобы выполнить твои чертовы приказы, – Хардеуэй наклонился вперед, и его лицо приняло озабоченное выражение, когда он взглянул на Фэллона. В комнате повисла напряженная тишина, которую Хардеуэй наконец прервал: – Меня теперь вышвырнут, так? Правила… этот титул. Я не хочу его! Можно его как-нибудь вернуть?
– Если бы я мог так просто от тебя избавиться! – успокоил Фэллон.
– Ты мог выбрать другое время для своих шуток? Сент-Джеймс, что мне со всем этим делать? – Хардеуэй оттолкнулся от стола, схватил графин с виски и стакан и снова упал на свой стул. Усевшись, он налил себе выпить и пробормотал: – Жена и титул… Я пошел туда, чтобы забрать пару чертовых документов. – Он опрокинул в себя содержимое стакана и продолжил: – Это все ее вина, чтоб ты знал. Этой высокомерной чувички с ее проклятыми шляпами. А теперь я навечно застрял с ней в одной упряжке? Как я теперь буду работать? Как я теперь буду наслаждаться жизнью?
– Может, когда ты узнаешь эту девушку поближе…
– То выясню, что она еще хуже, чем я считаю ее сейчас? Было бы великим подвигом оказаться для меня подходящей кандидатурой на роль жены, но я думаю, что при желании с этим заданием можно справиться. – Хардеуэй снова наполнил стакан.
– Ну, выглядит она ничего, – уклончиво сказал Фэллон, не желая признаваться другу в том, какой милой он считает ее сестру-близняшку.
– Да, видимо, я должен быть благодарен, что не спас какую-нибудь каргу с острыми зубами, когтями и костлявой задницей. Как же мне повезло!
Его друг, кажется, был разочарован блюдом, которое ему преподнесла жизнь, и Фэллон сочувствовал ему, действительно сочувствовал, но у него были только следующие несколько минут, чтобы успокоить Хардеуэя и закончить этот разговор хоть на какой-то позитивной ноте. Ему нужно было вернуться к своей работе перед сегодняшним балом, или его завалит делами до утра и он не сможет присутствовать на балу. Ему нужно было найти нужные слова, чтобы как-то отвлечь друга от гнетущих мыслей.
– Самое худшее уже позади, – наконец произнес он.
– Ты так думаешь?
– Да. Когда ты сжег Бонд-стрит, все стали судачить о твоих нечистых делишках. Для тебя двери на любое светское событие были бы закрыты на всю оставшуюся жизнь. Власти узнали бы, что в этом замешано Общество, и был бы выдан приказ распустить его. Вы все остались бы без работы, без дохода.
– Я…
– Я уже не говорю о том, что подумала бы твоя семья об этом скандале, – сказал Фэллон, зная, что это козырь, который бьет все карты.
– Ты думаешь, что ты очень умный, да? – укоризненно взглянул на него Хардеуэй.