– Быстро же японцы смикитили, что наши бомбёры сверху, – это лишь отвлекаловка. А главная заморочка – это торпедёры на бреющем с флангов. Теперь их пулемёты будут в бронированных башнях и они там как мыши в консервной банке, по которой молотком – грохота много, а вреда никакого. Им наши бомбы до фени. А вот торпедёров они смогут уничтожать прицельно. Наши потери резко возрастут. – сказал я.
– И каковы будут эти потери?
– Примерно половину состава, а может и больше. Перекрёстный огонь сразу восьми пулемётов по одной цели это как игра в орлянку! – уточнил брат.
– Пятьдесят процентов потерь, это немыслимо! – ужаснулся Главком.
– А ты как думал, Мишаня, командовать целым Воздушным Флотом это только принимать победные рапорта? Эти лётчики ещё сейчас пьют, гуляют, ласкают любимых женщин, а ты уже их включил в процент плановых потерь. А ведь будут ещё и внеплановые. Войны без потерь не бывает! – сказал я.
– И что же делать?
– Думать, Миша, крепко думать! – посоветовал Комрад.
– Ну вы пока думайте, а я пойду с дядей Лёшей это перетру! – сказал я.
Лёха выслушал меня со вниманием и что-то прикинул на пальцах:
– Значится так! Всё даже очень прост-таки. У тебя сейчас каждого японца атакует одно звено в четыре самолёта. А в эскадрилье два звена и комэск с замом. Итого десять. Вот и надо атаковать сразу десяткой. Помнишь, как на показухе в Гатчине Голубцов с Вдовиным огрызками кидались и шелухой плевались на лобовых? Небось, не только они умеют в лоб атаковать?
– Конечно, все умеют. И даже очень хорошо умеют.
– Вот и пускай начинают, как и прежде. Первая пара расходится ножницами. К ним всё внимание пулемётчиков. А они не атакуют, а просто отваливают. На бомбёров, что сверху, никто не отвлекается – все ждут торпедёров. А бомбёры сверху не по восемь соток сбросят, а каждый по одной пятисотке!
А второе звено всё с торпедами пусть заходит кораблю в лоб. Их четверо и комески – всего шестеро. Хоть пара торпед в скулу кораблю угодит – тот уже не боец. С разбитым-то носом. А уж если повезёт и хоть одна бомба в полтонны пробьёт палубу, то самурай обречён. А тут ещё и первая пара торпедёров возвернётся и тоже в лоб ударит – всех к японой матери.
– Дядь Лёш! Если я буду тебе за каждую идею магарыч выставлять, то тут одно из двух – либо я разорюсь, либо ты сопьешься!
– Так давай вместе пить! – улыбнулся Лёха.
Через неделю мы получили из Токио от Фандурина сообщение:
– «Рано утром, чуть заря, Того поднял якоря. Сдыхаться пора, однако, от такого упыря!»
Всем было ясно, что пойдёт он на Владивосток. Каждому командарму было приказано выделить по одному корпусу в Усурийск, Артём и Находку.