— По большей части, да. Еще он должен был проверять отчеты и исправлять в них ошибки перед сдачей в архив.
Рев не опускал пистолет. Его рука оставалась неподвижной, как будто была сделана из рокрита.
— Он сообщал о чем-то необычном перед своим исчезновением?
— Ошибки происходят всегда. Тяжелый транспортник садится в Триаде раз в двадцать секунд, двадцать четыре часа в сутки, и мы отвечаем за шестнадцать платформ. Все фиксируется и сдается в архив Готика, переносится схолиастами на пергамент и отправляется в скрипторий на хранение. Мы должны сверять расписание с фактом швартовки, сравнивать позывные, проверять сигналы тревоги…
— Похоже, у вас очень много работы. Как я могу получить документы, с которыми он работал?
Страх Холбека снова начал угасать. Он заметил, что напиток в стакане стал до неприятного теплым.
— Знаете, я думал, у вас уже есть эта информация. Эта женщина утверждала, что…
— Напомни мне.
— Никак. Свитки помещены под карантин арбитрами сразу после того, как я сообщил о его пропаже. Я не знаю, куда они их забрали, но это создало нам проблемы, потому что нормировщики требуют восстановления архивов, а мы этого, конечно, сделать не можем.
— Какой судья отдал приказ?
— Думаете, я спрашивал? Но я могу спросить, кто уполномочил вас прийти сюда и тыкать пушкой в невинного человека.
Рев задумался на несколько секунд.
— Когда наш человек в последний раз с тобой связывался?
— А вы не знаете?
— Отвечай немедленно!
— Четыре дня назад. Как я уже говорил, я думал, что…
— Вы нам очень помогли, мастер. Это всё.
Холбек осмелился пригубить напиток. Теплым он оказался даже более отвратителен, чем обычно.
— Что-нибудь еще?
— Если у меня появятся новые вопросы, я дам тебе знать. И еще одно — меня здесь не было, и мы с тобой не разговаривали.
— Или вы напишете донос судьям? — фыркнул Холбек.
— Что-то типа того.
Рев поднялся и вышел на свет. Только в этот момент Холбек смог разглядеть, насколько могучим было телосложение ночного гостя. При виде громадного роста, бугрящихся мышц, сурового лица, которое было все в рубцах и татуировках, мастер почувствовал, что в горле у него пересохло, и напряженно сглотнул.
— А что, собственно, случилось? — спросил он.
— Здесь я задаю вопросы, — ответил Рев, убирая пистолет в кобуру и направляясь к выходу из квартиры. Он открыл дверь и ушел, не оглядываясь.
Несколько секунд Холбек сидел, прислушиваясь к ударам бешено колотящегося сердца и чувствуя, что мокрые пятна на рубашке возле подмышек стали куда больше, чем несколько минут назад. Он сделал глоток, потом еще один и еще, пока стакан не опустел. Тогда Холбек перевел взгляд на городской пейзаж за окном, где скрюченные шпили мерцали огнями под грязным небом.