Я шумно втягиваю воздух.
— О боже, снаружи идет война, а мы ничего об этом не знаем?
— Возможно, даже повстанцы знают больше, — раздраженно говорит Джекс, — но нам действительно пора уходить!
Марк поспешно собирает свои вещи, и мы снова спускаемся в канализацию. Джекс запечатывает дверь. Затем он поворачивается к Марку.
— Я выведу вас на Мол-стрит, там есть лестница, ведущая прямо в общественный туалет — вы можете появиться незаметно.
Марк кивает.
— Спасибо.
— Я должен благодарить вас, мистер Ламонт, — говорит Джекс. — Я стал на шаг ближе к убийце моего брата.
* * *
Мы несколько минут идем в темноте, и я удивляюсь, каким образом Джекс может без света видеть дорогу. Внезапно он хватает Марка за воротник и прижимает к стене.
У Марка из рук выскальзывает фонарик, и я слышу, как Марк задыхается.
— Джекс, что ты делаешь? — Мое сердце бешено бьется, у меня и так уже передозировка напряжения. Я быстро поднимаю фонарик и направляю свет на мужчин. Джекс щурится и с подозрением смотрит на Марка, чье лицо уже стало малиновым. Он в панике хватает ртом воздух и цепляется за руку Джекса.
— Отпусти, ты же убьешь его! — Я кладу ладонь ему на руку и чувствую жесткие мышцы. До моего сознания снова доходит, что Джекс — машина для убийства. Всё его тело предназначено для этого.
Он медленно ослабляет хватку, и Марк лихорадочно старается отдышаться.
— Вы с ума сошли? Я вам помогаю, а вы хотите меня убить, так что ли?
— Я не доверяю вам, — рычит Джекс.
— Пожалуйста, отпусти его, — умоляю я, всхлипывая.
— Если он сдаст нас, здесь уже через минуту будет толпа Воинов, и у нас не останется ни единого шанса скрыться.
Я могу понять его и его страхи и высоко ценю, что он хочет защитить мою жизнь, но Марк достаточно часто доказывал, что он на моей стороне.
— Он не предаст нас, — отвечаю я дрожащим голосом. — Совершенно точно нет.
Марк пытается отодрать от себя руку Джекса, но тот всё еще не отпускает его.
— Кто может гарантировать, что он не сдаст нас?
— Я даю слово! — Взгляд Марка отчаянно блуждает между мной и Джексом. На его лбу капли пота. — Кроме того, я и сам уже влип, помогая вам.
— И почему вы это сделали? — шипит Джекс. — Очень интересно было бы узнать.
— Потому что Саманта очень дорога мне, и я давно уже не одобряю действия правительства. — Его напряженное лицо выражает отвращение, гнев и разочарование. — Я врач, и мне не нравится, как они унижают достоинство заключенных. Мне это отвратительно.
«Мои слова», — думаю я, и знаю, что мы действительно можем доверять Марку. Полагаясь на сказанное им. Много ли людей там наверху, которые думают так же, как мы?