– Ари, соберись. Я здесь, с тобой, посмотри на меня. Постарайся думать о чем-то кроме боли. Подумай только, сегодня мы познакомимся с маленьким полузащитником.
– Я тебя люблю, но если ты еще раз назовешь его полузащитником – я убью тебя.
Глядя ему в глаза, я осознаю, что боль утихает. Сокращение матки прекратилось. Он видит мое облегчение и, улыбаясь, целует мою руку. Я чувствую тянущую боль в паху и вздрагиваю. Начинается знакомое жжение, и я кричу. Затем крепче сжимаю руку Люка, позволяя боли пройти сквозь меня.
– Ари, я должна проверить тебя, анестезиолог сейчас будет, – сказала медсестра.
Она наклоняется надо мной и объявляет, что матка раскрылась на восемь сантиметров. Затем накрывает меня и идет к монитору для записи. Я с облегчением кричу, когда слышу стук в дверь.
– Ари, я хочу увеличить дозу анестезии, и ты будешь чувствовать только давление, – я киваю на слова врача и закрываю глаза.
Через несколько минут я расслабилась, чувствуя лишь легкую боль от схваток. Люк смотрел на монитор и с любовью подбадривал меня.
Спустя час медсестра говорит, что роды вот-вот начнутся. Она звонит доктору, который, наконец, вернулся. Доктор Адамс не моя акушерка, но сегодня у нее дежурство. Мы встречались пару раз на моих назначенных приемах, и мне с ней было весьма комфортно. Люк был зол, что мы не смогли дозвониться до моего врача, но выбора у нас не было, ведь мой ребенок решил появиться на свет на неделю раньше положенного времени.
Доктор Адамс заходит в палату с широкой улыбкой, что еще раз напоминает мне о том, как мы будем действовать.
Люк стал держать меня за одну ногу, а медсестра за другую. Однако после трех попыток потужиться, я откидываюсь назад и понимаю, что не могу это сделать.
Несмотря на то, что я вся онемела, я все равно чувствую сильное напряжение. К тому же, меня тошнит и кружится голова.
– Ари, – говорит доктор Адамс – Ребенок продвигается. Мне нужно послушать его, а потом я смогу помочь тебе. Дай мне сделать это, дорогуша. Я обещаю, что помогу.
– Милая, дыши глубже, и мы сделаем это! Я уже готов встретиться с нашей маленькой балериной, – мягко говорит Люк. Он пытается убедить меня, что это девочка.
– Ты только представь вечера балета! – в последний раз я подаюсь вперед, тихо плача. Волна покоя охватывает меня. Как вдруг детский крик заполняет комнату. Никогда не слышала ничего прекраснее.
Я откидываюсь назад в изнеможении. Едва начинаю приходить в себя, как доктор Адамс объявляет:
– Это мальчик!
Я смотрю на Люка, чтобы увидеть слезы в его глазах. Он поворачивает голову туда-обратно, смотрит то на меня, то на моего ребенка и, когда, наконец, его взгляд останавливается на мне, то широко улыбается.