– Крушить тут нечего, и так больше на свалку похоже, – ворчливо пробасил второй голос, и на сцену вышла девушка.
На ней было мятое кепи, скрывавшее почти все ее волосы, кроме длинной ассиметричной челки. Лицо терялось в тени блестящего латунного козырька. Одета она была в длинную коричневую юбку, подчеркивавшую только маленький рост девушки, несколько разномастных кофт поверх плотного корсажа со множеством ремней и узкий шарф с пайетками. Довершал странный наряд сливовый безразмерный пиджак с мужского плеча.
– Дамы, – провозгласил Олле, – позвольте представить вас друг другу: Луковка, это Чайка. Чайка, это Луковка.
– Чего нас представлять, мы и так старые знакомые. – Чайка присела на край занавеса и лукаво подмигнула девушке.
– Разве? – молодой человек уже не актерствовал, он действительно был удивлен. Как и Луиза.
– Она жила в общежитии для швей, неподалеку от моего обычного места. – Чайка начала хлопать себя по карманам, что-то разыскивая. – Так что я ее частенько видела. Но встречались мы только один раз, в переулке, она там распускала сопли на пару с подружкой.
– А-а-а!.. – Луиза припомнила тот вечер, когда Хелене отрезали косу. – А ты тогда курила!
– Я и сейчас покурю, – хмыкнула девица, откопав наконец в складках ткани портсигар с облупившейся эмалью и газовую зажигалку. – Хотя сначала – вот, выпей все и не жалуйся, что невкусно. – Она протянула Луизе флакон без этикетки. Удивительно, но флакон был извлечен из лохмотьев моментально, без задержек.
Луиза откупорила бутылочку, и в нос ей ударил резкий запах спирта, аниса и солодки. Она закашлялась.
– Что это? – спросила она, отдышавшись.
– Пес его знает, что там намешано. Но бабкины снадобья никогда не подводят. Встанешь на ноги, как на счет три!
На счет три Луиза залила в себя мерзкую микстуру. На счет десять она вновь уснула мертвецким сном.
***
Легкость в теле никак не вязалась с мыслью «меня опоили», когда Луиза очнулась. Вокруг было довольно темно, но где-то неподалеку чадила керосиновая лампа и трещал огонь в очаге. Луиза села и поняла, что находится уже не на сцене: пока она спала, кто-то перенес ее в другое место. Что-то нежно и мелодично зазвенело – задрав голову, Луиза увидела над собой «песню ветра», занятную олонскую игрушку из медных трубок. Наверное, она задела утяжеленный деревом шнур, когда поднималась.
– Солнышко, это ты там проснулась? – спросил кто-то певуче. Из-за угла, где по стенам плясали отблески света, показалась пухлая рука и поманила. – Иди сюда, милая, ты, должно быть, проголодалась.
Когда в последний раз Луизе предлагали поесть, ничем хорошим это не кончилось. Но, с другой стороны, последнее, чем ей удалось перекусить, был сыр, что разделил с ней по дороге добросердечный старик. Рискнуть стоило.