Минутная стрелка достигла верхней точки главного циферблата. В ту же секунду зазвонил колокол; его звук вибрировал и разрастался. Народ двинулся к стенам ратуши. С каждым ударом толпа все более сгущалась у лестницы, ведущей к дверям, но никто не поднимался по ступеням. Они всё еще смотрели вверх, как рыбы, ждущие корма.
На балкон, что находился прямо над входом и служил всегда для важных объявлений горожанам, будь то эпидемия или рождение августейшего отпрыска, вышел Антуан Спегельраф в белоснежном мундире с красной лентой через плечо. Он приблизился к ограждению, простер руки над площадью – и народ возликовал. Хоть Луиза знала его недолго, а сейчас стояла в отдалении, у нее не возникло ни малейших сомнений, что это был он – ее старший брат, король-изгнанник. Тот самый человек, что страшился каждого шороха, прикрывал глаза в присутствии слуг, ожидая, пока они уйдут, теперь возвышался над теми, кого боялся и презирал. Он купался в их обожании.
– Смотри, Луковка, смотри! Просто представь, что ты среди них: стоишь и ждешь подачки. – Лицо Олле никогда еще не было таким ожесточенным.
– Но они любят его… я не понимаю. – Луиза не могла оторваться от нового образа брата – величественного и жуткого.
– Конечно, любят… а еще больше они любят ту отраву, которой он щедро их одаривает. От нее они сначала готовы пуститься в пляс, затем видят эльфов прямо под потолком ратуши. А после валятся на пол и ползают, исходя по́том. Иные живут там, как в ночлежке.
– Но если они собираются внутри, почему он встречает их на улице?
– Каждый из его подданных получил приказ: привести друзей и родню, если те еще не признали Его Высочество Выродка, – прорычал Нильс. – Поэтому их больше, чем обычно. И поэтому мы здесь.
Антуан начал свою речь, но на расстоянии ее не было слышно отчетливо. Только одобрительный гул, которым встречали каждый его особо громкий возглас.
– Что он говорит им? Я не могу разобрать. – Луиза незаметно для спутников осматривалась, ведь поблизости могла быть и карета ее отца. Или Клемент, чьей задачей было присматривать за венценосным братом в столице.
– Все то же, что и прежде. Что мир прогнил, а вместе с ним и люди. Что все слепы и не видят пороков нового правительства, и лишь он способен вернуть им ясность взгляда и былую чистоту нравов, – перевел Олле невразумительные звуки.
– Глаза… у той женщины были красные глаза, а зрачок… – Девушка вновь почувствовала приближение дурноты, вспомнив встречу в тупике.
– Да, это все от его питья и сладкого хлеба. Загубленные люди с мозгом мягким, точно глина, – всему готовы верить, что им ни скажут.