Луизу так удивила ее вспышка, что она не успела приблизиться к Чайке со словами утешения – Олле опередил ее.
Через минуту слезы Чайки уже пропитали его куртку на плече, а он бережно, как сестру, гладил ее по серой кепке. Слегка успокоившись, она отстранилась и грозно посмотрела на друга покрасневшими глазами:
– Что еще скажешь? Ну? Давай уговаривай меня!
– Ты не такая, как твой отец. Прости, я все сказал неверно… Азарт тебе неведом, ты слишком умна, и слишком горек опыт, а потому тебе нет равных.
– Мне нужна охрана. И «курочка». – Чайка шмыгнула распухшим носом. – И я еще не согласилась. Соскочу, если что не так. Сразу предупреждаю. – Невесть откуда белым голубем выпорхнул платок, и она утерла им мокрые щеки.
– Вербер и Луковка тебе в помощь. Да и я там буду тоже, – повеселев, ответил Олле. – Вот видишь, я все продумал…
– Извините, – робко заговорил Павел. – Но как я помогу? Я не игрок, да и… Луковка тоже. Единственный раз сыграл по пьяни – и вот я тут, без дома и работы.
– Прикроешь отход. А Луковка станет «курочкой», то есть тем, кто подает знаки и подсказки главному игроку. Вот ей придется взять в руки карты.
– Никогда не играла, тем более на деньги. – Луиза хотела помочь, хоть план и был сомнителен. – Я не справлюсь.
– Тебе и не нужно выигрывать, – вздохнула Чайка. – А правила штоса слишком легкие даже для ребенка.
– Штоса?
– Так, дамы, детали вы обсудите между собой. Сейчас пора покинуть штаб. Стемнело. – Он указал на чернильно-синие окна в рамках снега на каждой перекладине. – Я встречусь с вами на неделе, с каждым. И будьте осторожны: одна костяшка упадет – за ней другие.
– Последний вопрос, Олле, – протянул Нильс. – С нами все понятно, но какой интерес тебе? К чему все это: контрабанда, ратуша, игорный дом? Ты даже не кантабриец, так, птица перелетная.
Миннезингер оглядел все обращенные к нему лица и улыбнулся легко и беззаботно:
– Я хочу устроить представление. И, как и все вы, получить кусок от пирога Якоба. Говорят, он знатный пекарь.
***
Как и было оговорено, здание биржи они покинули по очереди. Пэр вызвался проводить Фабиана, Братья всегда ходили вместе, как связанные, остальные разбрелись поодиночке, безоглядно исчезнув в морозном мраке улиц. Луиза боялась заблудиться, и ее спутником стал Олле.
В рабочем районе, где из домов больше всего было многоквартирных ветхих зданий, в окнах загорались огни – люди возвращались в свои каморки после смен, чтобы перевести дыхание перед следующим днем-близнецом. Но нельзя было заглядываться на эти фрагменты чужих жизней: снежная каша, подтаявшая за день, вновь обратилась в наледь, и Луиза шла, боязливо выверяя каждый шаг. Уличный драматург шел чуть поодаль и мурлыкал под нос мелодию, воодушевленный собственными мыслями и планами.