– Держи! Быстрее! – Чайка всучила Луизе мешок из рогожи. – Деньги греби, чего стоишь!
И они бросились собирать пачки лиловых купюр со стола и пола в мешок, торопясь и иногда промахиваясь мимо его горловины.
– Не так быстро. – Кто-то вцепился в предплечье Чайки и грубо рванул ее наверх. – Баронесса, говоришь?! Ты… маленькая тварь! – Одной рукой разъяренный Марсель Бланш удерживал оба ее запястья, а другой пытался сорвать с нее маску птицы.
Чайка откинула голову назад и со всей силы ударила Марселя лбом в переносицу. Тот взвыл, и кровь, брызнувшая из сломанного носа, рубиновыми каплями окропила его белоснежную манишку и лицо девушки.
– Пошел ты! – Чайка плюнула себе под ноги, пока шулер, покачиваясь и держась за нос, отступал к стене. – Да быстрей уже, что ты как малахольная! – крикнула она Луизе и снова принялась ей помогать.
– Охрана! Они заодно! Сюда, – визжал Якоб.
Ожидая подмогу, он расхрабрился и кинулся к девушкам, попытался вырвать у них мешок с деньгами. Серебряная вилочка, казалось, только этого и ждала. Она сама скользнула от запястья к пальцам и оказалась крепко зажатой в кулаке Луизы. Через мгновение вилка уже насквозь прошила длинными зубьями руку управляющего. Якоб закричал еще громче и трясущейся рукой вырвал вилку из кисти, не прекращая выть, а затем бросился вверх по винтовой лестнице в углу кабинета.
– Взять их, взять! – выкрикивал он на бегу.
– Идут ведь, – буркнула Чайка, утираясь уже далеко не белоснежным рукавом. – Сволочи… Вяжем мешок, и ноги в руки!
Топот ног по ступеням действительно был все ближе и ближе. Во всем здании «Эрмелина» раздавались вопли и стоны, женский визг и звон бьющегося стекла – все пытались выбраться на улицу. Но эти шаги двигались в обратную сторону, к кабинету.
В распахнутых дверях их встретил Олле, свободный и от фрака, и от фальшивого горба, в котором был спрятан мешок. Луиза видела его силуэт в неестественной, но полной уверенности позе. Когда охранники оказались на расстоянии вытянутой руки, что-то мелькнуло в руке Миннезингера. А после – переливчатое, золотое, охристое, красное – из его рта полилось пламя.
Огонь, вырвавшись на волю, вцепился в одежды, в волосы и лица, вгрызся в кожу и ткань, заставил людей по-звериному выть и скулить, биться о стены и бестолково толкаться. Олле дохнул еще раз – и занялись тяжелые драпировки, украшавшие стены кабинета. Горький черный дым начал быстро заполнять пространство.
Вероятно, Олле не мог разговаривать – у него во рту до сих пор был керосин, – поэтому одним только жестом он велел девушкам следовать за ним вниз. Чайка повисла на руке Луизы и потянула ее к дверям. Перехватив мешок поудобнее, та поспешила.