Как только отец прибыл в Виндхунд, он тут же начал раздавать многочисленные приказы. На его взгляд, замок пребывал в полнейшем запустении, поэтому доселе незаметные слуги теперь суетливо сновали повсюду, вооруженные метлами, ведрами и прочим инвентарем, пытаясь навести порядок. Антуан нигде не мог найти достойного убежища – даже вокруг беседки постоянно крутились несколько садовников, подстригая самшитовые кусты и посыпая гравием дорожки.
Солнце готовилось покинуть небосвод, когда Антуан вышел из замка. В поисках тишины он углублялся все дальше в дебри сада, прочь от хоженых троп, пока не очутился в заброшенной его части, почти на границе соснового леса. Укрывший его сумрак переплетшихся ветвей и плотной листвы позволил молодому человеку почувствовать себя спокойнее. В естественной арке, образованной двумя раскидистыми деревьями, он заметил причудливый силуэт и отважился приблизиться к нему.
Это был позеленевший от старости, высохший и растрескавшийся фонтан, опутанный душистым горошком и волчьей ягодой, которая коварно цвела звездчатыми лиловыми цветами. На дне обширной чаши покоилась фигура, ранее венчавшая фонтан, – безжизненно прекрасная русалка с надменной полуулыбкой на мраморных губах. Одна рука откололась и лежала рядом, а на другой не хватало пальцев. Трон морской девы был сделан в виде большой раковины с волнистым краем. С внезапным, иррациональным злорадством Антуан подумал: «И тебя не пощадила чья-то варварская воля. Вот твой трон – он пустует, а на мой взошло Чудовище».
Будто ведомый мистическим сном, он забрался в каменную чашу, сел в раковину, наполненную сухими листьями, и возложил руки на головы дельфинов по бокам. На новой высоте ветви, закрывавшие небо, расступились, и перед молодым королем открылся вид на родовой замок, окружающую его крепостную стену и сад. «Теперь я властитель этих руин, и только», – с горечью подумал он.
Впервые к нему вернулись воспоминания о дне коронации, которая обернулась крахом и унижением. Антуан прикрыл глаза, позволяя солнечному свету просачиваться сквозь красноватый занавес век. «Я сижу на троне. Передо мной мои подданные. Они преклоняют колени, принося мне присягу. Я не боюсь их, какими бы нечеловеческими существами они ни были. Они боятся меня и благоговеют. Возможно, мои видения – та самая Высшая Мудрость, о которой говорится в клятве? Если б я только мог истолковать их верно, передо мной открылось бы многое…»
Яркая вспышка света ударила ему в глаза, заставив сжать веки еще плотнее и заслониться ладонью. Он взглянул на источник света сквозь пальцы и увидел ослепительную звезду, горящую на вершине западной башни.