— Я хочу узнать, сколько стоит обучение в академии?!
Старик разогнулся, даже отложил резак и внимательно пригляделся ко мне.
— За год или все обучение?
— За… год! — я храбрилась, но голос мой от волнения звенел.
— Пятнадцать полновесных, — ответил он с ехидной усмешкой. — И на кого хочешь выучиться? Швею? Стряпуху?
Слова прозвучали обидно. И без насмешек чувствовала себя неуверенно, неуютно и хотела сбежать скорее. Но я столько приложила сил, чтобы добраться до академии, что пока не разузнаю все, никуда не уйду. Пусть хоть пинками выгоняет!
— Ку… кузнечному ремеслу.
— А-ха-ха! — затрясся старик, смеясь громко, некрасиво, но уже не так ядовито. Однако, разойдясь, поперхнулся и раскашлялся. Хоть мне противный старикашка не нравился, осторожно подошла и постучала ему по спине.
Это благодатно подействовало на него. И когда он откашлялся, заговорил не так раздраженно.
— Здесь не учат такому. Только законников-бестолочей, зельеведов — отравителей и другим сомнительным наукам, — он снова раскашлялся.
— Не учат? — растерянно промямлила я. — Но…
Старик, заметив, что я сейчас расплачусь, вздохнул.
— Если надо, иди в Эльверд. Там учат. Но вряд ли тебе будут рады.
— Потому что я гномка?
— Потому что ты девка! Чего дома-то не учится? Гномы — знатные кузнецы.
Пораженная новостью, я застыла истуканом. Ведь до Эльверда так далеко!
— А?! — прикрикнул старик строго.
— Не учат дома, потому что я ношу юбку, — я закусила губу.
— Тогда езжай в Эльверд. Лекторы денежки любят, авось возьмут.
— Далеко, — ответила тихо. — Не отпустят.
— И верно, что не пустят. Девкам — наивным дурищам с плутами негоже общаться. Оболтусы проходу не будут давать и как коты на масляное станут облизываться. Ступай домой! — рявкнул он, но уже больше для проформы.
Я развернулась и поплелась к выходу.
На улице от волнения и яркого света почувствовала слабость.
«Иди в Эльверд…» — звучало эхом в голове. Но до него из Ботвифуля больше трех дней пути! А это значит — конец надеждам. Это для отца и братьев не так далеко, а меня в такую даль ни за что не отпустят!
Глотая слезы, я шагала по широкой мостовой. Возвращаться предстояло, поднимаясь в крутую гору. Но сил не осталось, стопы горели. И не было больше той решительности, что придавала мне сил прежде. Запыхавшись, замедлила шаг и вдруг услышала со спины развязное:
— Эй! Крошка! Иди, утешу тебя!
Я вздрогнула, ускорилась, но сомнительный тип увязался следом и не отставал.
— Не будь такой спесивой! Иначе на гулянье останешься без жениха!
Перешла на бег, но он хватил меня за локоть и грубым рывком развернул к себе.