Мы лежали в уютной тишине, по-прежнему соединённые, пока плыли облака, и на небе появлялись звёзды. В конце концов, я разрушил лёд, указывая на своё любимое созвездие, Большую медведицу, а затем рассказал истории о некоторых других, когда Джексон признался, что не знает их. Он спросил о моих скульптурах, как я строил свой бизнес по обработке металла, и за его вопросами таился искренний интерес. Казалось, у него развилась любовь к искусству, о чём я мог догадаться по скульптуре, которая всё ещё стояла у меня в магазине. Затем я рассказал ему, как нашёл его адрес — украв журнал нашего учителя — и это вызвало у него смех.
Мы делились историями о том, что делали в некоторые отрывки нашей раздельной жизни — за минусом очевидных похождений с моей стороны — и так как разговоры о его работе или семейной жизни были камнями преткновения, а поэтому под запретом, вместо этого Джексон болтал о местах, в которых побывал. Он ездил по всей Северной Америке, объездил Европу и Азию, казалось, в одиночестве. Он рассказал мне, как ходил в Лувр в Париже, ел суши в Японии, ходил по Китайской стене, и я почувствовал укол ревности от того, что не испытал эти первые разы с ним.
И хоть эти рассказы о путешествиях звучали потрясающе, у меня сложилось впечатление, что есть что-то ещё, что Джексон мне не рассказывает. Я чувствовал груз на его плечах, и в чём бы ни была причина этого, он не говорил. Я не хотел толкать его делиться этой информацией, не сейчас, и особенно не тогда, когда это могло быть что-то, чего я мог не хотеть слышать. Впервые за долгое время мне было уютно просто находиться здесь, лежать с ним под одним небом, пока дул летний бриз и плескали волны — даже если эта мирная интерлюдия была кратковременной иллюзией. Не смотря на то, какие чувства он пробуждал, и на тот факт, что Джексон скоро снова уедет, по крайней мере, на этот раз я предвидел это.
Большой палец Джексона гладил мою кожу там, где мы всё ещё были соединены.
— Тебя не волнует, что кто-нибудь тебя увидит?
— Увидит меня во время чего?
— Ты знаешь. Что ты здесь. С парнем.
По какой-то причине, это заставило меня хохотнуть. Было легко забыть, каким практически невинным был Джексон, когда он выглядел вот так. Что он пришёл из совершенно другого мира, и что, наверное, со своей ориентацией он годами ни с кем рядом не чувствовал себя комфортно.
— Я вполне уверен, что это не секрет, — сказал я. — Я видел, как некоторые из этих ребят сбегали в клубы, и если они делали это, то знают обо мне достаточно. Слухи быстро расходятся, помнишь?