— Даже родители не знали, — вертел он в руке пустой стакан из-под воды. — Тебе бы не понравилась такая жизнь. По крайней мере, моей первой жене не понравилась.
Ей невыносимо хотелось возразить: «Нет, я не такая! Я бы справилась. Я бы верила. Я бы ждала». Да, она бы справилась с чем угодно, если бы его любила, и, если бы не любила, справилась — она бы его никогда не предала. Но это трусливое «если» терзало бы её всю жизнь.
— Мне казалось, ты музыкой занимался, — трубочка сердито зашипела в пустом бокале.
— Ещё один? — предложил парень.
— А давай, — махнула она. Ей можно сказать, только что жизнь подарили, разве это не повод напиться?
— Я занимался и музыкой, и рукопашным боем, — продолжил он, — потом учился на связиста, и после армии мне предложили остаться. Я и остался. Понимал, что лёгкой жизни у меня не будет, но зато она будет гораздо интересней.
— Да уж! — и это всё, что она нашлась сказать, глядя на его идеальное лицо. — Тебе бы в модели пойти, в актёры, с твоей-то внешностью. Но спецназ.
Она беспомощно развела руками. Да чего уж там, она реально в шоке.
— Это же горячие точки, да? Заложники, теракты, вся эта ботва?
— Мы называем это просто работа, — улыбнулся он как телезвезда, легко и празднично. — Встаёшь утром, завтракаешь, уходишь на работу, а возвращаешься через полгода. Бывало и так.
— А ранили тебя где? — чёртова текила развязывала язык, без неё Данка ни за что бы не спросила.
— В Дагестане. Два года назад. Потом год реабилитации. Я, можно сказать, легко отделался, остался жив. Правда, комиссовали. Так что теперь я ветеран.
Его стакан тоже наполнили свежей водой. Он сделал глоток, словно взял рекламную паузу.
— А можно мне тоже о тебе что-нибудь узнать?
Их пустые тарелки давно убрали. Они сидели напротив друг друга как дуэлянты, держа в руках лишь запотевшие стаканы. Но против её четвёртого бокала спиртного, его вода была бессильна.
— Нет, — ответила Данка. — Вот что теперь мне сказать? Чем оправдать своё бесполезное существование? И знаешь, пока ты был дважды разведённый владелец мастерской по ремонту, ты мне нравился больше.
У него был самый красивый смех из всех, что она когда-либо слышала. Негромкий, искренний и заразительный. Она пыталась сдерживаться, сколько могла, но тоже прыснула.
И где-то там, на задворках вселенной, где их не сложившиеся жизни остались оголёнными проводами, какой-то добросовестный небесный монтёр их взял и соединил. Горячей искрой по ним вновь побежал ток, и в тёмном тоннеле их прошлого длиной в десять долгих лет загорелась маленькая лампочка надежды: «А вдруг?»