— Я то же самое хочу спросить у тебя, — услышала она из-за спины голос Савойского. — Что здесь делаешь ты?
— Паша, — повернулась она, боясь поднять на него глаза. — Это мой брат, Кай.
Он не испепелил её взглядом, нет, слишком много чести, он прихлопнул её взглядом как навозную муху.
— Паша?! — переспросил Кайрат брезгливо. — Ты зовёшь его Паша?
Он рванул в комнату, втолкнув Савойского внутрь.
Смятая постель, накрытый стол, шампанское, даже цветы, которые принёс не он — всё говорило само за себя.
Он сначала ударил, сухо, коротко, в челюсть, а потом спросил:
— Хорошее предложение по работе? Теперь это так называется?
— Паша! — Дана бросилась к Савойскому, но он уже поднялся, предупредительно выставив руку. Из разбитой губы потекла кровь, и он вытер её тыльной стороны ладони.
— Кай! — она бросилась к брату, пытаясь остановить его, нависающего как грозовая туча.
— Убирайся отсюда немедленно, — не смея оттолкнуть Данку, он пнул несчастный столик, и посуда со звоном разлетелась по комнате.
— Это ты убирайся, ублюдок! Иди дальше трахай мою мать.
Данка и глазом моргнуть не успела, как Кай вывернулся и снова врезал ему по лицу.
— Это тебе за Диану.
Савойский криво усмехнулся, разворачиваясь и тоже врезал ему с такой силой, что Кайрат отлетел к двери, едва успев схватиться за косяк.
— А это тебе за Диану.
И он тут же оказался рядом, не давая Каю встать в полный рост и снова ударил его:
— А это тебе за отца.
Кай отшвырнул его в сторону.
— Прекратите! — закричала Данка. — Прекратите сейчас же. Кай! Павел!
Она хватала их за руки, но они откидывали её как котёнка и продолжали размахивать кулаками.
— Всё, хватит! — она бросилась Каю наперерез, прикрывая Пашку.
— Что бабой прикрылся? — засмеялся Кай.
— Нет, всего лишь твоей сестрой. Она у тебя так легко раздвигает ноги.
Данка понимала, что он в сердцах, и что это правда, но как же это было обидно.
Новый удар откинул Савойского к столу, монитор пошатнулся, но он поймал его в последний момент.
— Жду тебя завтра в десять, — смерил Кайрат Данку гневным взглядом. — А тебя ещё раз здесь увижу, убью, — бросил он, уходя Савойскому.
— Паша! — бросилась она к Савойскому, прощая его грубость. Но он молча вышел в прихожую, молча обулся, молча надел пальто, молча вытер кровь.
— И когда ты собиралась мне сказать?
— Паша, ну, куда ты в таком виде? — она металась рядом, боясь к нему прикоснуться, боясь, что он так и уйдёт. И это было глупо, потому что она знала, он всё равно уйдёт. И ей бы надо обидеться на его слова, но то, что он уходил так, было важнее.
— Паша, я, правда, хотела сказать. И на самом деле, это неважно. Потому что он сам по себе. Мы почти чужие. «Господи, что я несу? Я только что отказалась от брата?»