Маккензи соскакивает с кровати. Оказавшись рядом со мной, она хватает мое лицо в ладони и заставляет взглянуть на нее. Я дергаюсь, и ее хватка на мне усиливается.
— Эндрю Джонатан Вайз, послушай меня. И послушай очень внимательно, — сурово требует она. Ее руки крепче сжимают мое лицо. — Ты не убивал свою дочь, — губы сжимаются в тонкую линию. — Ты меня слышишь? Ты не убивал ее. Это был несчастный случай. Почему Бог решил забрать её, я не знаю. Но одно я знаю точно: она сейчас на небесах вместе с Эваном и они наблюдают за нами. И я точно знаю, она бы ни за что не хотела, чтобы ты жил под бременем такой вины.
— Я знаю, — плачу я. — Я знаю, но продолжаю чувствовать свою вину. Каждый день. Я подвел ее. Единственный человек, который должен был заботиться о ней, так подвел ее.
Ладонями своих рук Маккензи отирает мои щеки от слез, осушая их.
— Один мудрый человек в свое время сказал мне, что я не неудачница. Я выжившая.
Я категорично хмыкаю:
— Какой пассаж?
— Может быть, есть немного. Но сейчас я говорю правду. Энди, ты не неудачник. Ты выживший.
Она проводит по моим волосам, лаская меня так, как ей больше всего нравилось. Я жду, что она развернется и с криками ринется от меня, но, вместо этого, она стоит рядом и любит меня. Возможна, она права. Все это время я винил ее, что она сбежала, оставив меня, но я был единственным, кто оставил ее. Прежде, чем она ушла бы навсегда, я должен был проверить, но потом забыл с ней связаться. Я оставил ее одну в темноте. Вместо того, чтобы рассказать ей все несколько месяцев назад, я нашел утешение на дне бутылки.
— Ты не ненавидишь меня? — спрашиваю я голосом калеки.
— Я никогда не ненавидела тебя. Мне было больно. Все это время я думала, что ты оставил меня из-за беременности Оливии. Что ты решил, что для меня нет места в твоей жизни. И я согласилась с тобой. Не потому, что не любила. А потому, что хотела, чтобы ты был счастлив. И, имея в своем прошлом некий несчастливый опыт, я решила для себя, что тебе лучше быть отцом ребенка Оливии, — она делает паузу, выдыхая. — Теперь я просто понимаю. Если бы вдруг роли поменялись, я не могу сказать, как бы я отреагировала. — Она целует меня в уголок рта. — Прости. Я так ошибалась.
— Это все моя вина. Если бы я только сказал тебе правду с самого начала.
— Энди, мы ведь только познакомились. Не было никаких оснований так откровенничать со мной.
— Но если бы я...
Она прижимает пальцы к моим губам.
— Найдется миллион причин, почему мы не сделали то или это. Что стало бы, если бы ты сказал мне все с самого начала? Что бы произошло, если бы я не убежала, не оставляя тебе шанса все объяснить? Нет правильного ответа. Есть только одно: мы оба виноваты, — признается она.