Входя внутрь, я испытываю лишь томительное ожидание. Первой, кого я вижу, оказывается Маккензи, склонившаяся над буфером для обмена денег. Мой взгляд медленно скользит по ее фигуре, впитывая все ее восхитительные округлости. Мои пальцы дергаются, желая прикоснуться к ее мягким, белокурым прядям, рассыпавшимся по плечам. Она трет кончик носа подушечкой большого пальца, привлекая внимание к своим очаровательным губкам и длинной стройной шейке.
Маккензи отбрасывает назад прядь белокурых волос, открывая взору мягкие полушария ее груди, видневшейся в треугольном вырезе ее рубашки. Я облизываюсь, глядя на мягкие полушария, останавливаюсь на изогнутых бедрах. За этим прилавком находится пара самых длинных ножек в мире. У Микки рост около пяти футов, и ножки примерно два из них. Я вспомнил, как они обвивались вокруг меня, когда я двигался внутри нее, приводя нас обоих к новым вершинам наслаждения. Негромкий стон вырывается изо рта. Я поворачиваюсь проследить, не услышали ли чего-нибудь Гэвин и Джаред, но они слишком заняты собственными наблюдениями.
Высокий, с платиновыми светлыми волосами, парень подходит к ней, смазка размазалась по его щеке. Ему вероятно не больше тридцати пяти лет, но его огромные размеры делают его старше. Его бочкообразная грудь выделяется даже сквозь темно-синюю рубашку. Он смотрит поверх ее плеча. Смешинки пляшут в уголках его глаз.
— Ну, что делаешь? — спрашивает он.
Она стоит, чуть сгорбившись вперед, равнодушная к его присутствию.
— Инвентаризация.
Толстые руки спиралью обвиваются вокруг нее, выхватывая буфер обмена.
— Эй, отдай сейчас же, — гневно кричит Маккензи, она бросает ручку на прилавок и подпрыгивает вверх, пытаясь дотянуться до своих вещей.
Этот зверюга смеётся, держа руку на весу, глядя на бесплодные попытки маленькой Маккензи дотянуться до своих вещей. Этот парень просто огромный. Нельзя сказать наверняка, каков его рост. Одно очевидно: он выше и сильнее меня.
Лицо Маккензи краснеет от безуспешных попыток победить его. Он не обращает никакого внимания на ее бессвязные вопли, лишь громче смеётся. Мои внутренности взрываются от красной, горячей ярости. Кровь вскипает под кожей. Я чувствую, как пульсирует жилка на шее, и даже думаю, что похож сейчас на своего отца, когда он напивался. Единственной связной мыслью становится не отключить мой разум, потому что я могу причинить боль этому засранцу.
— Эй, — восклицаю я, наступая на них.
Оба они, Маккензи и этот придурок, поворачиваются на мой оклик. Ее голова вздергивается в мою сторону. Наши глаза встречаются, и она делает три шага назад от зверя, только чтобы оказаться заблокированной в углу.