Вот уж нет.
Я пытаюсь подняться самостоятельно, но при сгибе коленей снова испытываю боль, и из горла непроизвольно вырывается стон.
Тренер Фаррелл обхватывает своими большими ладонями мои руки и помогает встать на ноги. Мои глаза оказываются на уровне его груди. Без коньков, наверняка будет точно так же. Затем он легким движением усаживает меня на бортик. Присев, он осторожно приподнимает одну мою ногу.
— Когда ты научилась кататься?
— Я умею кататься, — отвечаю я, избегая его взгляда.
Слышу его тихий смешок.
— Умеешь, но я спросил не об этом.
Мое лицо становится пунцовым от смущения. Сегодня я пришла показать ему, какая я смелая и как мне плевать на все. Но вместо этого сижу с разбитой коленкой и вынуждена отвечать на его вопросы.
— Не знаю, лет в семь или восемь, — немного подумав, отвечаю я. — А что?
Я чувствую его взгляд на себе и непроизвольно сжимаю бедра, но все так же не смотрю на него.
— Тогда ты должна знать, что коньки должны быть хорошо заточены. — Он встает в полный рост. — Особенно, если ты планируешь выполнять на льду подобные маневры.
Конечно, знаю. Но я даже не подумала о том, чтобы проверить. Мне уже надоело чувствовать себя идиоткой рядом с ним.
— Это не мои коньки. — Игнорируя боль, я снова встаю на лед, и не глядя на тренера Фаррелла, еду на негнущихся ногах к месту, где есть дверца. Переступить через борт я не смогу.
За своей спиной я слышу вздох.
— Давай я помогу тебе, — снова предлагает тренер.
— Все в порядке.
— Тебе ведь больно.
Стиснув зубы, я резко разворачиваюсь. Он оказывается прямо передо мной, и я больше не избегаю его взгляда.
— Все в порядке.
Он смотрит на меня сверху вниз. В этом освещении его глаза кажутся темно-карими, но я знаю, что в них есть и проблески зеленого.
— Ты злишься, Вивиан, — начинает он, — я понимаю.
Не думала, что он начнет этот разговор. Моя кожа покрывается мурашками.
Хочу ли я говорить об этом? А, к черту!
— Понимаете?
Он кивает и выглядит участливым.
— Но и ты меня должна понять.
Все дело в том, что я понимаю. У меня достаточно ума, чтобы думать о последствиях. Нельзя просто так по собственному «хочу» нарушать правила, от которых может многое зависеть. Нельзя жить в обществе и быть свободным от него.
— Да, понимаю, — опустив голову, отвечаю я. — Понимаю, когда говорят «нельзя», и я не трогаю. — Наши глаза снова направлены друг на друга. — Я могу быть послушной.
Тренер Фаррелл стискивает челюсть, осознавая, к чему я веду.
— Но когда сначала разрешают, а потом кричат «нельзя», могу запутаться.
Он дышит рывками, все сильнее и сильнее сжимая челюсть.