Калеб выпрямился и заглянул в ресторан. Мы стояли в лобби, если, конечно, можно так выразиться — это было всего лишь пространство между двойными дверями.
— Могу я купить тебе кофе?
— Зачем? — поинтересовалась я, прежде чем вспомнила, что должна молчать. — Попробуешь вытянуть из меня какие-то сведения, из-за которых у Кольта будут неприятности?
Нахмурив лоб, Калеб покачал головой:
— Нет, так мы сможем остановить людей, создающих эти проблемы.
Я сглотнула. Моё дыхание выровнялось, а адреналин, бегущий по венам, сошёл на нет. Из ресторана появилась женщина, миновала нас и вышла на тротуар. Калеб быстро засунул свой значок в карман — полагаю, любой бы сошёл с ума, узнав, что находится рядом с агентом ФБР. Эта заминка дала мне секунду, чтобы постараться прийти в себя.
— Пять минут, — сказал Калеб, поднимая руки вверх, будто не желая никому навредить. — Лишь пять минут, Оливия, и это всё.
Я скрестила руки на груди.
— Какого рода неприятности?
— Что?
— Ты сказал, что хочешь остановить людей, которые создают проблемы. Так какие проблемы они создают, что всё настолько плохо?
— Проституция. Наркотики. Возможно, присвоение денег.
Я открыла рот, чтобы опровергнуть это, сказать ему, что Кольт не стал бы связываться ни с чем подобным. Но потом вспомнила ту девушку, сидевшую на диване в подсобке «Холостого Выстрела», её обрезанные волосы, царапину на щеке. А затем припомнила мужчин с мальчишника — тех самых, что пытались облапать меня. Должно быть, они думали, что где-то это нормально.
И ещё на руках Джессы виднелись следы от уколов, которые она даже не пыталась скрыть, словно, напротив, хотела показать мне их. Пыталась ли она таким образом сообщить мне, какого рода местом был клуб?
Кольт ни за что бы не позволил, чтобы нечто такое происходило в его клубе.
Это была моя интуиция, но как я могла быть уверена? Я ничего не знала о нём, за исключением того, что отдала ему свою девственность. Я до сих пор чувствовала его прикосновения, поцелуи и то, как он двигался внутри меня, как его член растягивал меня, каким сильным и твёрдым ощущалось его тело.
Но потом я вспомнила, как Кольт хладнокровно оттолкнул меня, как сказал, что я могу взять его машину и поехать увидеться с Декланом. Зачем было это говорить, если секс со мной что-либо значил для него?
Открой глаза, Оливия. Он придурок, и думать иначе просто глупо.
— Оливия, — позвал Калеб. — Ты не захочешь рисковать всем ради этих людей. Они плохие люди. И делают плохие вещи.
Сердцем я не верила ему. Не уверена почему — все доказательства говорили мне об обратном. Наверное, я была дурочкой, но я не верила, что Кольт когда-либо делал всё это.