– Я же говорила тебе – будешь подыхать один, в грязи, как собака, – говорю я тихо.
А затем боль врывается внутри меня – я кричу, боль клокочет, боль горит, боль льется из меня горячими слезами. Черт возьми! Стекло торчит в его боку, так почему же так больно мне?
Максим улыбается одним уголком рта:
– А еще ты говорила, что никто не заплачет по мне.
Тут я начинаю выть – громко, отчаянно, вцепляясь в своё лицо пальцами. Все, чего я хочу сейчас – закинуть его на спину и тащить туда, где ему смогут помочь.
– Ненавижу тебя! – кричу я.
Я отступаю назад, чтобы не дай Бог не броситься ему на выручку. Я делаю шаг за шагом, глядя, как ярко-алая кровь растекается по грязному бетонному полу.
– Ненавижу тебя, подонок! – я задыхаюсь, я рву на себе волосы, я раздираю собственное лицо в клочья, – ТЫ ОТРАВИЛ МЕНЯ!
Он морщится от боли. Пронзительный, словно молния, порыв заставляет меня сделать несколько шагов вперед. Все, чего я хочу – чтобы он жил.
– Знаешь, я бы сто раз выбрал смерть от твоей руки в грязи и крови, чем подохнуть в чистой постели, не зная тебя, – говорит он.
– Закрой свой рот! Ненавижу! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
Я рыдаю, я кричу, я вою и царапаю свою шею, руки. Я мечусь вперед, назад, я схожу с ума, глядя, как самый любимый мужчина на всем белом свете сгорает прямо на моих глазах. Его кровь, словно пламя, разливается вокруг его тела.
Я никогда не прощу себе этого. Я никогда не смогу забыть этого.
Боже, как же я люблю тебя. Если ты чувствуешь меня, если ты все видишь и понимаешь, ты должен понять – это не убийство. Это самоубийство.
– Беги, Кукла, – говорит он, и голос его становится еле слышным. – Беги, как можно дальше отсюда. Я… я больше не смогу помочь тебе. Я больше не смогу тебя защитить. Уходи. Убегай, слышишь меня?
Его голос тонет в моей истерике. Он что-то шепчет мне, но я не слышу его из-за собственного воя, рвущего на части мое сердце. Я запихиваю кулаки в рот, я затыкаю неистовую боль и слышу, как он говорит мне.
– Я люблю тебя, Маринка.
Мой крик пронзает небо до самых облаков. Я кричу, в надежде, что Господь услышит меня.
За что же ты так со мной, Всевышний? ЗА ЧТО ЖЕ ТЫ ТАК?
Вот прямо сейчас я готова отдать все, чтобы повернуть время вспять. Я умираю. Умираю вместе с ним, в грязи, в ненависти, захлебываясь отчаяньем. Как животное. Как я того заслуживаю.
И я сдаюсь.
Я вытаскиваю из кармана телефон и набираю номер, и пока телефонный звонок летит по невидимым проводам, устанавливая соединение, я слышу свой голос сквозь собственный плач:
– Если Господь на твоей стороне – будешь жить.