– Чего?
– Я и ты. Сейчас, кроме нас с тобой никого в этом доме нет. Вот что главное.
А потом я вижу то, чего не замечала все это время – его брюки – грязные и местами покрытые толстым слоем серой пыли. От природы чистоплотный и любящий комфорт, Максим стоит передо мной, и его брюки, дорогие, прекрасно сшитые и шикарно сидящие на его подтянутой, круглой заднице, выглядят так, словно он пересек полосу препятствий, длинною в старый заброшенный завод…
По телу пробегает дрожь, спина покрывается холодным потом.
– Ты где был? – спрашиваю я.
Он меняется в лице – на место жесткости приходит ласковое безумие.
– Марина… – шепчет он.
Но я его уже не слушаю. Я срываюсь с места и бегу обратно в гостиную – к огромным окнам, показывающим мне реальность во всей красе. Он бежит следом за мной, и я слышу, как он выкрикивает мое имя. Я подбегаю к окну именно тогда, когда реальность – старая маразматичная сука – показывает мне жизнь во всей красе: железная дверь открыта и из нее в небольшой фургон чуть больше «Газели», двое совершенно незнакомых мне людей перетаскивают тела – одно, два, три. Я слышу Максима за своей спиной, чувствую его руки, обвивающие меня, как ядовитый плющ.
– Я был расстроен. Я устал и…
Я высвобождаюсь из его объятий, поворачиваюсь к нему – мой шепот – тысяча невинных душ, загубленных «Сказкой» – поднимается из глубины души. Этого человека нельзя любить! Этим человеком нельзя упиваться!
– Ты пришел ко мне после ЭТОГО?
– Марина, успокойся…
– Ты посмел прикасаться ко мне после ЭТОГО? – кричу я.
В моем голосе истерика и ужас. Я кричу, плачу, а он хватает меня и пытается прижать к себе.
– Не трогай меня! – кричу я, и все мое нутро замирает от тех картинок, что до сих пор стоят перед моими глазами – безумные морды бойцовых собак, жующее человечину лицо Психа, полные ужаса глаза Светки и калейдоскоп свиных рыл, готовых заплатить за мое унижение из собственного кошелька.
Твари, звери, нелюди.
Смирение…
Да пошло оно на хрен, твое гребанное смирение!
Я толкаю и пинаю его, попадаю в колено, и он скалится от боли, а я бегу к выходу.
Мне здесь не место! Я не хочу видеть все это!
Я подбегаю к выходной двери и пытаюсь подцепить пальцами толстое полотно тяжелого дерева, но оно так плотно подогнано, что я не могу даже найти щели между двумя створками.
Он неспешно идет ко мне, глядя на то, как я пытаюсь вырваться из заточения. Он никуда не торопится. Ему совершенно незачем суетиться. Он медленно потирает ушибленное колено. Я чувствую его за своей спиной, и страх заставляет меня повернуться. Я вижу лицо кота, загнавшего в угол мышь. Я жмусь к двери, пытаясь просочиться сквозь дерево. Я сползаю на пол, закрывая лицо руками, и вою во весь голос: