– Был.
– Он вас обидел?
– Он пытался бежать.
– Глупец! Если бы я был на его месте, ни за что не оставил бы такую женщину!
– Серьёзно?
– Вполне!
– Хочешь занять его место? – прищурилась девушка, внимательно глядя в необычные зеленовато-голубые глаза анзорца.
Лофер перестал улыбаться и его глаза тоже прищурились.
– Даже не знаю… Не хочу закончить, как он. – И тут же перевёл разговор на другое: – Как ваша рука, сударыня? Я бы хотел сразиться с вами ещё раз.
– Не боишься?
– А вы меня? – снова заулыбался мужчина.
– В прошлый раз я показала не всё своё мастерство.
– Я тоже.
– Ладно… Как только я верну себе форму, мы выясним, кто из нас искусней.
– С нетерпением буду ждать этого момента, госпожа, – поклонился Лой.
Несколько дней Брайт находился между жизнью и смертью, и лекарь лишь бессильно разводил руками. Тогда Эльма обратилась к Юлиссе. Больного перенесли в его комнату и девушка начала над ним колдовать: поила отварами, втирала в кожу какие-то мази, купала в травах, настоянных на вине и меду, читала заговоры и заклинания и окуривала целебным дымом.
Через пару дней Брайт пришёл в себя, но казался безумцем: никого не узнавал, бормотал что-то невразумительное, часами смотрел в одну точку. Юлисса напоила его каким-то зельем, и он крепко уснул. Проспал больше суток, но когда проснулся, стал нормальным здоровым человеком. Хотя оставался ещё слабым и без посторонней помощи не мог даже голову поднять, но все его слова и действия стали осмысленными, а память восстановилась до того момента, когда его корабль потерпел крушение. Юлисса сказала, что он забыл о том, кем был раньше, и о днях, проведённых в клетке, и лучше ему об этом не напоминать.
Эльма, пришедшая проведать больного, молча посмотрела на не узнавшего её Брайта, ничего не спросила, ничего не сказала, и так же молча ушла.
Прошло ещё несколько дней. Хорошее питание и заботливый уход быстро поставили Брайта на ноги, и он перестал нуждаться в услугах Юлиссы. Эльма, в благодарность, подарила рабыне пару золотых браслетов и отправила назад, в комнату, где она жила вместе с другими личными рабынями виолки.
В тот же день она приказала привести бывшего наложника, и Лайта ввела его в приёмный зал. Эльма, как и в первый раз, восседала в кресле, похожем на трон. Так как Брайт не помнил, что он был рабом и провинился, за что и понёс наказание, то не опустился перед госпожой на колени, а молча смотрел на неё, ожидая, что она скажет. Лайта, облокотившись о косяк двери и сложив руки на груди, тоже ждала решения подруги и госпожи.
– Брайт Нолтис, – медленно произнесла Эльма, глядя на мужчину сверху вниз.