По словам весьма осведомленного И. Эренбурга, после XIX съезда у Сталина была «мания преследования». Он считал, что Ворошилов, Молотов, Каганович и Микоян хотят его убить.
В 1952 г. декомпенсация, достигшая бредового уровня, развилась уже на фоне атеросклеротического поражения мозга. Появились выпадения памяти. Однажды Сталин не мог вспомнить фамилию сидевшего перед ним Н. Булганина. Когда-то немногословный, стал болтливым, появилась глупая хвастливость. Например, во время одного из застолий рассказал, что когда был в ссылке в Сибири, пошел на охоту. Увидел 24 куропатки, но с собой было только 12 зарядов. Половину убил, затем вернулся 12 верст домой, взял еще заряды, снова пришел на то же место и застрелил дожидавшихся его остальных 12 куропаток. Следовательно, только за день ему пришлось пройти 48 верст! Именно в этот период Сталин, прежде сдержанный, стал крайне вспыльчивым.
Инсульт в 1953 г. не был первым. Проф. А. Мясников, присутствовавший на вскрытии, писал впоследствии, что в мозгу было несколько размягчений — следов от ранее перенесенных легких инсультов.
Но не только недоумение и догадки о болезненной природе высказываний и поступков у ближайшего окружения параноика у власти могут быть признаком трансформации сверхценных идей в бредовые. Еще один признак в том, что действия параноика начинают наносить явный, очевидный ущерб ему самому. Самого себя он ставит в опасное положение. Отстранив от себя В. Виноградова, Сталин не взял никакого другого врача. Его лечил майор из его охраны — бывший ветеринарный фельдшер. Больше он никому не доверял. Никто не измерял ему кровяного давления, не осматривал, не давал лекарств. Он принимал какие-то настойки из своей собственной аптечки. Когда Сталин потерял сознание, он много часов пролежал безо всякой помощи. Охрана не могла узнать в чем дело из-за сложности системы внутренних сообщений между тремя отдельными помещениями, в одном из которых мог быть Сталин. Открыть дверь он мог только сам с помощью специального электрического механизма. Пришлось взламывать все двери подряд. За одной из них Сталин без сознания лежал на полу.
Сказанное позволяет придти к заключению, что в последний год жизни паранойяльное развитие у Сталина достигло психотического уровня: сверхценные идеи трансформировались в бредовые.
Можно лишь предположить психотический эпизод в 1937— 1938 гг., когда Сталин опять же нанес себе самому, своей личной власти тяжкий урон, лишив армию и флот накануне войны 40 тысяч командиров — очевидно, что заговора такого масштаба быть не могло. Д. Волкогонов высказал предположение: «Не была ли рядом с жестокостью и никогда не распознанная душевная болезнь Сталина? Иначе трудно объяснить, зачем ему, устранившему всех соперников, продолжать вырубать лучших людей... в канун грозных испытаний».