Как страстно хотят истерические личности быть больше, чем они есть на самом деле. Не задумываясь, готовы занять любой пост, лишь бы повыше и повиднее. Керенский, сугубо штатский человек, как судачили о нем, до этого ни разу в жизни не видевший пулемета и вряд ли способный отличить эсминец от крейсера, охотно принял пост военного и морского министра. Когда на заседании Временного правительства зашла речь о назначении его Верховным главнокомандующим, он вначале картинно отказывался, не в силах сдержать самодовольную улыбку, и, конечно, дал себя уговорить.
Гапон, не знавший различий в позициях разных революционных партий, охотно принял предложенную эсерами роль «надпартийного вождя всех рабочих». Его тоже пленила «верховная роль». Еще большей его авантюрой было намерение поднять в Петербурге вооруженное восстание. На собранные в России пожертвования Гапон закупил в Англии оружие и нанял пароход, капитан которого согласился выгрузить это оружие на пустынном острове невдалеке от русской границы. По воспоминаниям Н. К. Крупской, Гапона поддерживал В. И. • Ленин, который в этом предприятии видел переход от слов к делу и также мечтавший о вооруженном восстании. Но пароход сел на мель, а добраться до острова вообще оказалось невозможно. Гапон уже пробрался в Питер по поддельному паспорту и вынужден был скрываться в убогих квартирах рабочих. На Гапона это произвело удручающее впечатление. Жить нелегально, впроголодь, никому не показываясь, совсем не то, что выступать, ничем не рискуя, на людных собраниях. Истерические личности в крайних случаях готовы идти на жертвы, но на безвестные — никогда. Гапон явно видел себя вождем восстания, опрокидывающего трон и возносящего его самого на головокружительную высоту. Один из эсеров вспоминает, что в дни, когда ждали оружие, кто-то, не зная Гапона в лицо, сказал при нем: «Был у нас в России Гапон, а теперь нужен Наполеон!». Гапон, не смущаясь заявил: «А может быть я и буду Наполеоном». О том, как будущий вождь восстания должен готовить себя к этой роли, представления у Гапона были самые наивные. Учиться он не хотел, читать не любил. Зато в Женеве тренировался в стрельбе и брал уроки верховой езды.
Подчеркнутое внимание к своей внешности, костюму, манерам и позе, всегда наигранным и неестественным, служит той же цели — создавать впечатление о личности «необычной».
Керенский выбрал для себя позу Наполеона. Правую руку он закладывал за борт френча, а левую заводил за спину. Наполеон держал ею сзади треуголку. У Керенского ее не было и его левая рука довольно странно свешивалась с поясницы. Военный френч без знаков отличия словно показывал, что он, бывший адвокат, выше всех генералов и адмиралов.