Мы бились храбро, яростно, безумно. Раз за разом мы врубались в светлые ряды и возвращались обратно, истекая благоухающей кровью. Никто не желал сдаваться, а если бы и желал, то тут же сгинул бы во Мраке. Был только Свет. И была Тьма. Свет был ярче, а Тьма гуще. К нам присоединялись другие, вставая плечом к плечу, но Свет был ярче. Тьма росла, а Свет поглощал ее. И так раз за разом.
Но в какой-то момент дрогнули Небеса, и раздался Голос. Сильный, властный, мудрый и… добрый. Голос вопрошал детей своих, а дети были опьянены кровью. Тяжело вздымались их груди, а глаза были черны, как ночь. И разгневался Голос и обрушил на нас всю свою мощь. Раскаленный дождь не был так ужасен, как гнев Его.
Ужас, охвативший нас, был столь силен, что мы бежали. Бросив мечи, друзей и раненных. Бежали, не зная куда и зачем. Но гнев Его был рядом. Тогда начали тлеть наши одежды, превращаясь в черные панцири, с прожилками огня вместо вен. Горели белые перья, наполняя застывший воздух паленой вонью. Но куда хуже была боль, пронзающая каждую клеточку тела и напоминающая о том, что мы сделали. И отринувшие Его стали прокляты в тот момент. И появились печати у них на спинах, содрать которые не мог ни один камень мира. Они горели огнем, боль причиняя, и боль эта по сей день терзает всех, кто отринул Свет.
Второй раз дрогнули Небеса и раскололись, обрушившись на Землю черным дождем. То не капли были, а братья мои. Сгорели белые перья, одежды расплавились от жара, став черными, как сажа. И Голос… Голос в голове, душе и сердце. Голос, в котором была боль. Боль Отца, которого предали его дети.
Семь десятков и еще два нас было врезавшихся в землю и потрясших основы мироздания. Остальные не примкнули к нам, обвиняя в грехах, в которых сами виновны и были. И гнев поглотил наши души и мы все растворились в нем…
- Ебать, - тихо буркнул я, смотря на жесткое лицо Герцога Элигоса, который вновь вспоминал страшные события. – Прости, дружище.
- Это мой выбор, Збышек, - хрипло произнес он, слабо улыбнувшись. – Теперь ты знаешь.
- И я благодарен тебе.
- Пустое.
- Нет. Ты выплеснул ту боль, что копилась у тебя миллионы лет, - ответил я, тяжело вздохнув. – Когда ты говорил, то мне чудилось будто это песня, а не рассказ.
- Это был крик, друг мой, - усмехнулся демон, вновь надевая маску безразличия. Элигос исчез. Элигос вернулся. Он вздохнул и, сжав руку Леарии, указал пальцем в сторону марширующего воинства Ланкастеров. – Нам пора. Рассказ занял много времени, и мы чуть было не пропустили битву.
- Погоди. Ты обещал сказать, кто те Падшие по иерархии, - встрял я, поднимаясь на ноги.