Современник писал: «Библиотека, балы, концерты и вечерние собрания имели серьезное воспитательное значение, способствовали единению членов морской семьи и не только не нарушали, но укрепляли взаимные отношения, соответствующие духу и требованиям морской службы».
Надо ли говорить, что Кронштадтское морское собрание весьма быстро стало центром культурной жизни старого Кронштадта. Но ничто не вечно. С завершением эпохи парусного флота изменилось и Морское собрание. Оно по-прежнему оставалось местом встреч и общения кронштадтских офицеров во внеслужебное время, однако того особого, почти сакрального значения в их жизни уже не имело. Новое время диктовало новые правила жизни.
* * *
Если офицеры в конце концов смогли сделать свое зимнее сидение более-менее сносным, то у матросов, разумеется, ничего подобного не было и в помине. Однако, несмотря на Морское собрание и возможность ежевечернего неформального общения, кронштадтские офицеры зимнее время все равно не любили. Дело в том, что долгое зимнее пребывание в Кронштадте оборачивалось для моряков и солдатской муштровкой. Отношение к этому было у «морских волков» соответствующим. Историк российского флота Ф. Ф. Веселаго писал: «Фронтовая (т. е. строевая) служба в начале ее введения не пользовалась во флоте симпатией и, кроме гвардейского, почти во всех прочих экипажах находилась в весьма неудовлетворительном состоянии, хотя начальство настоятельно требовало усердного занятия ею и иногда прибегало к весьма строгим мерам, например, в 1811 году капитан-лейтенант Пыхачев был отрешен от командования экипажем и назначен в другом экипаже исполнять должность лейтенанта «за уклонение от обязанностей присутствовать при фронтовом учении». Переводом в ластовые и рабочие экипажи старых хороших мастеров, неспособных для фронта, и заменой их рекрутами команды были ослаблены в морском отношении и при небрежном обучении фронтовой службе немного выиграли в строевой. Об исполнении моряками караульной службы передавались рассказы маловероятные для нынешнего времени, но видимо взятые из действительной жизни. По неимению у многих офицеров собственных мундиров, они в караул вступали в сюртуках и уже в караульном доме надевали общий для всех казенный мундир. Относительно такого порядка сохранилась следующая легенда: в ожидании посещения Кронштадта каким-то важным лицом, комендант, осматривающий гауптвахты, на одной из них нашел офицера такого маленького роста, что длинные рукава мундира мешали ему салютовать саблей. Для устранения такого непорядка, от коменданта к экипажному командиру этого офицера немедленно последовало официальное отношение о назначении на эту гауптвахту другого офицера «сообразно мундиру».