Мулен Руж по-русски. Пенталогия (Решетников) - страница 8

— Лет тридцать точно прошло, — прикинул в уме Валет, — дядя Коля, земля ему пухом, он многому меня научил, и этому тоже.

— А меня ты научил, — сказал Лапа, вспоминая свой первый срок. — Точно, это было как раз в 1991 году, тогда ещё СССР приказал долго жить.

Спустя некоторое время, решив, что чифирь готов, они приступили к его дегустации. Едва каждый успел сделать по паре глотков, как раздался стук в дверь.

— Кто там? — крикнул недовольно Лапа.

В дверь просунулась лысая голова.

— Лапа, там новеньких надо разместить. Ты у нас завхоз тебе и определять, — сиплым плачущим голосом проговорила лысая голова.

— Сейчас приду, закрой дверь, — приказал он.

— Ну, что, Валет, пойдём, поглядим, кого нам бог послал? — обратился он к товарищу.

— Пойдём, поглядим.

МУРАВЬЁВ

Июньское полуденное солнце, купаясь в безоблачной синеве неба, весело слепило своими лучами людей, что собрались перед двухэтажным зданием общежития, которое заключённые называли просто — барак. Солнце будто дразнило осуждённых, демонстрируя свою безнаказанность и свободу.

— А ты откуда, паря, будешь? — стараясь стоять спиной к солнцу, спросил завхоз у высокого крепкого парня, одетого в новую чёрную робу.

— Из Рязани я.

— О! «А у нас в Рязани — пироги с глазами, их едят, а они глядят», — пошутил Лапа, — не оттуда ли?

— Оттуда, — улыбнулся новенький нехитрой шутке.

— Понятно. А чем там занимался? По какой статье к нам попал?

— По 163-ей осуждён…

— Ого! Рэкетир что ли?

— Нет. Печник я.

— Печник??? — громко захохотал Лапа. — Пироги что ли вымогал?

Находящиеся рядом зэки весело заулыбались. Все поняли, у новенького появилось имя. Имя, под которым ему предстоит жить на зоне, и под которым его теперь все будут знать.

— Ну, значит так, Печник, — сказал завхоз, отсмеявшись, — тебя и Маляра определили в четвёртый отряд, то есть к нам. Как я понял, люди вы работящие. В ше-стой бригаде как раз таких не хватает. Пошли в барак, покажу, где будете жить.

Ночью Муравьёв, а с недавних пор — Печник, лежал на нижней шконке железной двухъярусной кровати, и в который раз размышлял о превратностях судьбы. Он, родившийся и живущий в городе, всегда стремился попасть на выходные или каникулы к своему деду в деревню. С дедом ему было интересно. Дед учил его ловить рыбу, разбираться в грибах и ягодах. Вместе они пилили и кололи дрова, вместе заготавливали на зиму лечебные травы, а ещё берёзовые и дубовые веники для бани. А квас, который дед делал сам, был самым замечательным напитком для мальчика, особенно после парной.

Но больше всего Даниилу нравилось ходить с дедом и искать специальную глину, которая шла на постройку печей и каминов. Афанасий Савельевич, так звали дедушку, был печником, лучшим печником в округе. И он стремился передать свои знания и умения внуку. Родители мальчика не разделяли его увлечения деревенской жизнью. Мать, работающая главным бухгалтером на заводе, хотела, чтобы сын стал юристом. А отец, который работал на этом же заводе мастером в механосборочном цехе, желал для своего наследника карьеру не ниже начальника цеха. Сам же Даниил учился средне, стараясь не слишком сердить родителей плохими оценками. В школе ему было не интересно. Он искренне не понимал, для чего нужно изучать большинство предметов, которые, на его взгляд, совершенно в жизни не пригодятся?