— А это как получится.
— Не боитесь, что откажусь или устрою скандал?
— Я не думаю, что это в ваших интересах — он ухмыльнулся. Рой дернулся, я еще раз взглянула на него:
— Он говорит правду?
— Да, — он казался безучастным. Ровный голос, холодные серые глаза, жилка, подрагивающая на щеке, раньше я ее не замечала. Я вновь повернулась к Козимо:
— Хорошо, — в унисон ему ответила я, — В этом случае мне остается надеяться, что ваш д’орез сумеет доставить удовольствие женщине.
Я с мрачным удовольствием отметила, что серые глаза графа яростно вспыхнули. Вспыхнули и тут же погасли, прикрытые длинными ресницами.
— На Гаудани пока еще никто не жаловался, — граф Алайстер сказал это очень ровным голосом.
— Приятно слышать, — улыбнулась я. Рой вышел из комнаты. Чуть позже мы услышали подозрительный грохот, словно упал шкаф.
Я вскочила, Козимо остался сидеть на месте, лишь ухмыльнулся.
— Кто бы мог подумать, несгибаемый Алайстер… — тихо пробормотал он и с явно возросшим интересом посмотрел на меня, — Кстати, вы знали, что именно он умудрился расстроить два брака моей сестры?
— Откуда бы мне это знать? — пробурчала я. Общение с принцем начинало тяготить. Я вновь подумала, что он как раз из тех, кто может и будет вести двойную игру, не считаясь ни с кем. И если ему надо кого-то отравить, то он сделает это не задумываясь. Сейчас он сидел и рассматривал меня, словно ученый диковинное животное, наверняка сравнивая с оригиналом. Я приподняла брови, выражая удивление такой бестактностью.
— Никогда не мог понять, что кузен находил в моей сестре, — наконец признался принц, — А вот в вас есть что-то, притягивающее взгляд…
— Полагаю, мне следует чувствовать себя польщенной? — я все еще раздумывала, стоит ли идти смотреть, что упало, или остаться в комнате.
— Полагаю, что да. Кстати, идти к Делрою сейчас не советую — это не доставит вам удовольствия, — он улыбнулся, наслаждаясь двусмысленностью фразы. Как всегда, глаза остались холодными.
— Полагаю, что я сама могу решить, что мне делать, — возразила я, — Простите, но я слегка устала…
— Разумеется, ублажать самого Алайстера — тяжелый труд, — беспечно отозвался он, — Он всегда чересчур требователен.
От такого явного оскорбления я побледнела и до боли в пальцах сжала спинку стула.
— Не знаю. Говорят, в юности вы были очень близки с кузеном, так что вам виднее! — слова попали в цель. Козимо вскочил, с грохотом отодвигая стул.
— Да как ты смеешь! — беловатая молния просвистела мимо головы, я едва успела увернуться.
«Я его задела!» — торжествующе пронеслось в мозгу, стул рядом рассыпался в труху.